Багрянец - Адам Нэвилл

Из некогда округлого живота того пони, что еще шевелился, вывалились красные и лиловые кишки, резиново-влажные, еще горячие; рядом с ними в грязи валялся мешок из кожи цвета баклажана. У второго взрослого пони отсутствовал кусок горла – в нижней части шеи красной лентой зияла рана.

Ноги Хелен подогнулись, и она оперлась на верхний прут ограды. Существо, это сделавшее, возможно, еще поблизости. Ей неожиданно захотелось запереться в полицейской машине за воротами, но разве ветровое стекло защитит от твари, настолько стремительно уничтожившей этих животных? Судя по их ранам, убийца обладал немалой скоростью и силой. Какой же огромной должна быть пасть, чтобы вырвать такой кусок из горла пони?

Хелен всмотрелась в разваливающийся деревянный сарай за загоном – внутри ничего не двигалось, но ей удалось разглядеть безжизненные тела по крайней мере трех собак: их будто раздавили, втоптали в землю. «Кент?»

Те самые звери, что издавали ужасный хохот, рык и визг во время кровавой грызни, зарезали пони и собак. И на этой мерзкой ферме были люди – где они сейчас? И где двое полицейских, приехавших сюда с Хелен?

По деревьям пробежала волна синего света, и вторая полицейская машина-универсал с визгом проехала к загону.

Держась за ограду обеими руками, так как от ног отхлынула вся кровь, Хелен пошла ближе к дороге. Ее позвоночник напрягся в предчувствии, что сейчас из мрачных глубин сарая выбежит ужасное чудовище. Этого не произошло, но тут Хелен поняла, что у третьего, самого маленького пони, оторвали голову, и она лежит рядом с телом черным лохматым грузом, красным в том месте, где голову отделили от шеи. Животное оскалило зубы в момент гибели.

Когда Хелен оказалась на краю дороги, полицейская машина проехала мимо. Присутствие новых полицейских успокаивало, и часть мозга Хелен, не полностью пораженная шоком, решила поискать тех двух, что привезли ее сюда: они объяснили бы своим коллегам ее присутствие. Больше всего, правда, Хелен хотелось знать, целы ли они: эти двое полицейских были так молоды, так отважно бросились в это ужасное место, чтобы задержать мучителей Хелен. Однако вид пони и собак говорил – едва ли констебли в безопасности.

У загона с пони сирена машины прогудела и замолчала, одна за другой захлопали двери. Сначала два офицера полиции, выбравшись из автомобиля, молчали. Наконец один прошептал:

– Господи Иисусе… – среди царящего отчаяния это имя звучало более весомо.

За пределами поля зрения Хелен наконец-то прекратились стоны раненого, но другой мужчина все продолжал свою странную вопрошающую речь, и одинокая женщина все плакала. Кто-то выжил – как минимум двое человек. Наверно, полиция их нашла.

Хелен приближалась к звукам человеческих страданий вслед за машиной. Если у нее хватит сил заглянуть в глубины фермы, она поймет, что произошло только что. Хелен должна была увидеть, понять и узнать – ради Линкольна, ради мучительной в своей неизвестности причины, почему трое мужчин пытались утопить ее в море и почему владелица мотеля разделась, окрасилась в красный и стала визжать, как шимпанзе. Потребность знать достигла такой силы, что сводила с ума.

Из центра частной дороги Хелен видела, как из-за деревьев выступили крыши еще нескольких зданий. Во время своего первого визита женщина издалека заметила эти развалины с неровными серыми шиферными крышами. Оттуда выходили мужчины и бесцельно стояли на дороге.

По-видимому, внутри что-то взорвалось – сараи были повреждены, из самого крупного шел дым.

Хелен молча прошла мимо опустевшей полицейской машины, остановившейся напротив зиявшей двери сарая с дымом. Там сидел красный человек и глубокомысленно говорил – то ли сам с собой, то ли с кучей внутренностей у себя на коленях. Все его тело покраснело от крови, вытекшей из туловища, и от краски – той же, что на похитителях Хелен в гостинице.

Двое вновь прибывших полицейских неподвижно стояли по сторонам от обмякшего, выпотрошенного, но, как ни странно, все еще живого существа.

В десяти метрах от машины на дороге лежал другой труп. Судя по одежде – черные брюки, ботинки, пояс для инвентаря и белая рубашка, – труп некогда был одним из них: полицейским. А именно констеблем-мужчиной, который привез Хелен сюда, бросился на ферму навстречу женскому крику, а теперь лишился головы.

Пара живых полицейских не знали, за что браться сначала: то ли за обезглавленного коллегу, то ли за существо, бормотавшее у сарая. Его туловище раскрыли, как картонную коробку, но он до сих пор оставался живым, хотя при виде того, что теперь блестело между ног, его разум, должно быть, перегорел, точно предохранитель.

Еще дальше по дороге Хелен заметила тощего алого старика – у него оторвало руку. Он медленно ковылял в неизвестном направлении; его движения были так же необъяснимы, как и тонкая дудочка (или что-то вроде нее) в оставшейся руке.

Наконец старик повалился на бок, и полицейские зашевелились: они его тоже заметили, но до сих пор не могли двигаться. Один полицейский бросился в машину, чтобы включить рацию, второй – к багажнику: порывшись внутри, он поднял снизу полку и отворил крышку. Под ней Хелен увидела тусклые очертания огнестрельного оружия, закрепленного липучками.

Полицейские были так потрясены, а Хелен – настолько онемела и застыла от шока, что они даже не заметили ее на обочине напротив.

В сарае на земле тлели угли от костра, а вокруг валялись, по-видимому, очередные трупы. Насколько Хелен могла их разглядеть, они были раздеты, а плоть имела темный цвет. У входа в сарай на боку лежало кресло-коляска, совершенно здесь неуместное.

Один из полицейских вернулся к побоищу с небольшим пистолетом-пулеметом, второй к нему присоединился, достав из багажника пистолет и фонарь. Замерев на миг у вонючей дымящейся пасти разваливающегося здания, не в силах говорить, двигаться или даже верить своим глазам, полицейские вошли.

Хелен села на асфальт. Она не кричала, чтобы полицейские вдруг ее не пристрелили.

Ее охватила усталость. Она слушала, как полицейские осматривают сарай. Один из них вышел, бледный, как творог, согнулся пополам, опираясь руками о бедра, и его вырвало на землю. За полицейским тянулся дым – Хелен узнала едкий запах горящей конопли.

Три мертвых пони, три мертвых пса, мертвые и умирающие, изувеченные люди. Хелен вспомнила далекий звук, похожий на грохот взрыва, и сменивший его ровный скрежет камней под землей, будто землетрясение.

Если взрыв случился под земной поверхностью, почему у констебля на дороге оторвало голову, а собак втоптало в землю? Женщины-констебля не было видно нигде.

Воображение Хелен хотело представить – и поверить, – что взрыв действительно произошел, что это он уничтожил людей внутри сарая, а ударная волна прокатилась по дороге и загону, нанеся страшные травмы людям и зверям.

Но почему тогда хлипкие сараи остались стоять? И какое отношение ко взрыву имел звериный лай и кровожадный визг?

Испытывая смятение и тошноту, Хелен ощутила внезапное резкое желание оказаться дома и крепко прижать к себе дочку. Желание было настолько сильным, что закружилась голова.