Слезы русалки - Надежда Виданова

что, дорогая, не доставайся ты никому.

Я схватил Лидию и оттащил от Вадима. Он попытался ее защитить, но я сбил брата с ног ударом в челюсть. Лидия, следует отдать ей должное, вырывалась как дикая кошка. На моих руках до сих пор горят следы ее царапин и укусов. Но моя хватка была железной, это была нерушимая хватка гнева и бешенства.

– Погляди, что сейчас с тобой будет, – я силой поставил ее перед портретом. – Поверь мне, я организую все в точности, как здесь. Даже свечу тебе в руки положу.

– Нет, нет, – рыдала она. – Пусти, пожалуйста, пусти.

Я сомкнул руки на горле Лидии и подтолкнул ее к мольберту так близко, что она уперлась в портрет лицом. Последнее, что я слышал – ее слабый крик.

Впоследствии я нашел медицинский термин, обозначающий ее смерть. Такоцубо. Тако -осьминог, цубо – ловушка. Ловушка для осьминога или любой другой крупной морской твари. Ловушка для русалки. Левый желудочек сердца от первобытного ужаса надувается так, что начинает выглядеть как рыбацкая ловушка для осьминога из Японии. Это вызывает острую сердечную недостаточность.

Мы опустили ее под воду, она так просила когда-то. Я не заключил ее в деревянную тюрьму, нет.

Иногда я будто бы вижу ее. Особенно ясно видел в день гибели моего крестника.

– Тёща твоего братца-сообщника, который тебя так любезно прикрывает, жаловалась мне, что пацана угробили как раз вы с ним, а вовсе не волны дикого пляжа, – Виктор выслушал Сашину историю до странности спокойно.

– Что за бред? Его-то нам зачем убивать?

– Ну, может быть у тебя фетиш на убийство, ты получаешь от этого удовольствие. Об этом свидетельствую твои картины. Ты же вдохновляешься смертью, не так ли?

– Я бы с удовольствием сейчас придушил тебя, – огрызнулся Саша. В нем и прям шевельнулось что-то страшное. Вкрадчивый тихий голос в голове побуждал его совершить убийство. Саша узнал этот голос. Он уже однажды шептал ему все это. Когда же? Да, в тот день, когда умерла Лидия. Голос приказывал стереть русалку с лица земли. Теперь же он указывал на Виктора как на абсолютное зло.

– Значит тебе понравилось убивать? – Виктор его отчего-то совсем не боялся. Должно быть, они с Лидией и впрямь сущности не от мира сего, они знают, что их невозможно убить. Может быть, это просто Сашины демоны, и их не существует в реальности. – Я ведь мог прихлопнуть тебя в Москве, и мне бы ничего за это не было.

– Меня не так-то легко прихлопнуть, – Саша поднял голову и посмотрел на Виктора. Нет, Виктор не человек. Это просто демон, фантом, подобные уже являлись. Он не испугается и в этот раз.

– Лидия жаждет тебя увидеть, – Виктор зловеще усмехнулся. – Приходи сегодня ночью на дикий пляж. Или боишься? Поплаваем втроём.

– Приду, – Саша принял вызов.

Виктор по-дружески потрепал его по плечу и оставил наедине с бесчисленным множеством изображений Лидии. Женщина в гробу приоткрыла глаза и усмехнулась.

На душе лежит камень,

И кошки скребут без устали.

Сердце жарится в пламени,

Судорожно сводит мускулы.

Тяжело ведь нести

Давящее тяжкое бремя.

Вспомни ж как в себя пустил

Голодного жадного демона.

Он тебя пожирал,

Уверяя, что это во благо.

И тебе он соврал,

К удовольствиям силилась тяга.

По-другому не мог ты?

Самому не смешны оправдания?

Он тебя пожирал оттого лишь,

Что грех процветал твой.

Так теперь не грусти,

Устало понурив голову.

Ты грехи отпусти,

Не давай появиться новым.

Глава 33

После причастия Вадим наконец нашёл в себе силы наладить отношения с родственниками.

Поначалу тишина опустилась на него как тёплый плед, заботливо укрыв от невзгод и забот, но теперь же ее соседство стало невыносимым. Ему нестерпимо захотелось нарушить тишину тихим голосом Юли и саркастичными смешками Саши. Слишком много близких ему людей ушло в тишину, их голоса более нельзя услышать. Дядя Гера прав, Вадим не может пренебрегать теми, кто у него остался.

Вадим набрал мобильный телефон жены. Теперь осталось понять, как начать разговор.

Все можно исправить. Все можно исправить. Все можно исправить.

И все же, Вадим сильно виноват перед Юлей… Сколько горьких слез ей пришлось пролить в браке с ним.

В присутствии сына Юле удавалось держаться стойко, но порой приходилось убегать в ванную. Там Юля открывала кран, чтобы шум воды скрывал ее приглушенный, скорбный крик.

Нет, не стоит вспоминать это, иначе Вадим не посмеет позвонить. Неужели не было других счастливых моментов, которые могут подбодрить его?

Их первое свидание было прекрасным. Павел дал Вадиму денег, чтобы капризная Юля чувствовала себя принцессой. Также он посоветовал подарить Юле марципан, Павел уверял, что Юля оценит эту смесь молотого миндаля, молока и сахара, и не ошибся. Юля в восторге поцеловала Вадима в щеку, гадая, как ему удалось угадать ее любимое лакомство.

Она бесконечно смотрелась миниатюрное зеркальце, проверяя макияж. Как красива Юля была тогда в желтой пышной юбке. Вадим сжимал в руке ее потную от волнения ладошку, а затем осмелился обнять Юлю за талию. Они остановились и смотрели на море. Тот самый берег дикого пляжа, где впоследствии утонул их единственный сын. Каким дружелюбным казалось тогда яркое синее море, как приветливо шептали им волны: "Любите, дорогие, целуйтесь, женитесь, рождайте на свет сына". Они утаили в тот день, что заберут Арсения так рано.

– Ты самая красивая девушка на свете, – восхитился Вадим. Девичье лицо Юли с чуть пухловатыми румяными щечками (ох, эта милая юношеская округлость!) дышало небывалой прелестью, дышало ранней весной.

– Правда? – Юля кокетливо опустила глаза. – Ты тоже очень симпатичный. Твой брат Павел нравится моему папе.

– А мне нравишься ты.

Они оба замолчали и опять принялись смотреть, как море бросает на берег волны. Повинуясь какому-то древнему инстинкту, Вадим притянул Юлю к себе и поцеловал. Она ответила на поцелуй. Они долго целовались, держась за руки. Прохожие любовались ими.

Или вот эта ночь. Юлины родители вынуждены были улететь в Иерусалим хоронить престарелую тётку Игоря Левина, а Юля не смогла отправиться с ними из-за выпускных экзаменов. Родители, скрепя сердце, оставили любимую доченьку одну, а Юля пригласила с ночевкой Вадима, сказав, что полностью ему доверяет.

Вадима ее доверие тронуло и позабавило, он сам в этом деле доверял себе мало.

Он целомудренно улёгся спать в широком