Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир - Игорь Иосифович Ландер

Армии, в том числе в Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной армии, в минскую ЧК, в особые отделы 15-й и 16-й армий. ВЧК оперативно отреагировала на эту ситуацию и занялась очисткой тыла силами батальонов своих войск, а также использовала специально сформированные оперативно-чекистские группы Особого отдела под руководством Я. С. Агранова, Р. А. Пиляра, А. X. Артузова и других. В ходе этих операций окончательно выявилась неэффективность массовых мероприятий, и в дальнейшем контрразведка делала основной упор на агентурно-оперативные методы работы.

В течение 1919 года польские разведчики были еще крайне слабы и массово арестовывались даже неопытными советскими спецслужбами. II отдел сочетал агентурную работу против России, Украины и Белоруссии с разведкой с позиций военных атташе, по состоянию на декабрь 1919 года аккредитованных в Вене, Белграде, Будапеште, Бухаресте, Берне, Брюсселе, Гельсингфорсе, Константинополе, Стокгольме, Вашингтоне, Копенгагене, Лондоне и Париже. Кроме того, военные миссии Войска польского находились в Париже и Таганроге. Как уже указывалось, точка II отдела на территории Украины (КН-Ш) располагалась в Киеве, а ее периферийные подразделения — в Москве, Петрограде, Левобережной и Правобережной Украине, на Волыни и Подолье. Главным резидентом являлся капитан Виктор Чарноцкий (“Вильк”). В период нахождения в Украине польских войск КН-III подчинялась главному командованию Войска польского и именовалась КУ-III, а иногда — У-III. Общая численность польских разведчиков во всех подпольных структурах в 1919 году достигала 500 человек, однако профессиональные военные среди них практически отсутствовали. В целях совершенствования оперативной работы КН-III попытались разделить на параллельные резидентуры для военной (У.В.) и политической (У.П.) разведки, но безрезультатно. Тогда в Варшаве была образована специальная экспозитура для руководства зафронтовыми точками, которую возглавил Ежи Радомский (“Кмициц”). По мере приближения войны централизованное руководство агентурными сетями из Киева становилось весьма проблематичным, и тогда поляки создали организации для работы по регионам:

— Белоруссия и Литва (Минск) — КОГ;

— Подолье (Винница) — КОЦ, или КИ-III;

— Волынь (Житомир), кодового обозначения не было;

— Черноморский район (Одесса) — Ц, или УОИ-III;

— Крым, Кавказ, Турция (Константинополь) — УК, или КУЦ.

Структуру организаций можно рассмотреть на примере точки Черноморского района. Ей подчинялись три округа (Одесса, Кишинев и Севастополь), в свою очередь руководившие низовыми резидентурами (пляцувками) в Одессе, Севастополе, Кишиневе, Николаеве и Херсоне. На 1 июня 1920 года численность организации Ц составляла 45 человек, из которых в штабе района работали 6, в трех округах — 11, в семи резидентурах — 15. Большинство остальных являлись курьерами.

Разведывательно-диверсионная деятельность значительно усилилась в период советско-польской войны 1920 года. Она неплохо финансировалась, и в целом на оперативные цели было затрачено 2 149 164 польские марки, в том числе:

— 129944 — Подольский фронт;

— 402800 — Волынский фронт;

— 789400 — Литовско-Белорусский фронт;

— 337000— Силезский фронт;

— 193000— Великопольский фронт;

— 297020 — Поморский фронт[116].

При этом часть средств выделялась на диверсионные и специальные операции, проводимые созданным 1 августа 1920 года “Союзом защиты отечества” общей численностью в 700 человек. Эта организация формально являлась негосударственной, однако действовала по прямым указаниям военного командования и в соответствии с общими указаниями о начале диверсионной работы, отданными в июле 1919 года генеральным штабом Войска польского.

Польская разведка действовала в России, Украине и Белоруссии на принципах функционирования нескольких сетей, принадлежащих различным структурам. Существовали пляцувки в непосредственном подчинении II отдела и точки КН-III, в основном укомплектованные бывшими членами ПОВ. Центральная разведка претендовала на руководство обеими сетями, но КН-III продолжала отстаивать свое особое положение в системе II отдела и не соглашалась на передачу агентурного аппарата формальному руководству из Варшавы. Такая позиция подкреплялась более высокой результативностью ее сетей. Однако постепенно обе структуры начали сближаться на принципах единоначалия, первым шагом к которому явилось создание пляцувок с двойным подчинением. Постепенно партизанский подход к оперативной работе уходил из практики польских разведчиков, и II отдел принял руководство всеми зафронтовыми агентами. Разведка создавала все новые точки, в том числе мелкие, так называемые постоянные постерунки, укомплектованные агентами-стационерами для наблюдения за железнодорожными перевозками. Два наиболее результативных постерунка были организованы в мае 1920 года в Полтаве и Харькове, причем они вели не только ближнюю, но и дальнюю разведку.

Против этой системы активно работала советская контрразведка, одна из наиболее результативных операций которой была проведена в Орше. Местные чекисты раскрыли курьера резидентуры польской разведки в РСФСР М. А. Пиотух, а установленное за ней наружное наблюдение выявило конспиративную квартиру в Москве. В столице были захвачены несколько агентов II отдела и найдены документы, позволившие установить резидента (Игнатий Добржинский), однако место его пребывания оставалось пока неизвестным. 25 июня 1920 года в засаду на той же квартире попал визитер, служащий броневых частей Московского военного округа Гржимало, открывший по контрразведчикам огонь из револьвера и погибший в перестрелке. При обыске тела убитого среди прочих документов был обнаружен членский билет общества охотников. Произведенная сплошная проверка показала, что в этом же коллективе состоит и член польской социалистической партии, политрук курсов броневых частей МВО Игнатий Добржинский. Стало очевидным, что он и является искомым резидентом в Москве. Арестованный оказался опытным офицером разведки в звании поручика, ранее работавшим резидентом в Литве и Восточной Пруссии и возглавлявшим организации в Гродно и Сувалках. Следует отметать, что он, как и все остальные захваченные польские агенты, был взят с боем, и только своевременное вмешательство одного из чекистов помешало ему застрелиться.

На допросах у особоуполномоченного ОО ВЧК Артузова арестованный пошел на сотрудничество, предварительно оговорив некоторые существенные условия. В обмен на прекращение деятельности резидентуры чекисты обязались вместо ареста репатриировать в Польшу всех ее агентов-поляков. Столь мягкая мера пресечения не распространялась на завербованных на материальной основе иных граждан РСФСР. Добржинский честно выполнил и даже перевыполнил свои обязательства, обеспечив ВЧК контакт с польским резидентом в Петрограде Виктором Стецкевичем и уговорив его последовать своему примеру. Решение обоих резидентов было принято исключительно по идеологическим мотивам, без принуждения, запугивания или подкупа. Артузов обладал настолько сильным даром убеждения, что оба поляка-социалиста вступили в ВКП(б) и были даже приняты на службу в ВЧК, где Добржинский стал Сосновским, а Стецкевич — Кияковским. На советскую службу поступили еще несколько бывших крупных польских разведчиков, агитировавших военнопленных переходить на сторону Советской России. Они совместно составили воззвание к полякам аналогичного содержания, распространявшееся с помощью авиационных листовок. Польская разведка дважды направляла террористические группы для ликвидации перебежчика Добржинского, но обе они были заблаговременно уничтожены. В дальнейшем Сосновский работал в контрразведке и был репрессирован по “польскому делу”, а Кияковский в 1932 году погиб при ликвидации мятежа лам в Архангайском аймаке Монголии.