В чём дело, Полли? - Марьяна Иванова

– Мишель, ох, это… Мне жаль… Лексон, значит? Он так и сказал мне, да…

– Я прожил с этим именем до двадцати трёх лет и почти ничего не помнил. Но потом я снова стал Мишелем.

– Почему?

– Потому что решил вернуть свою жизнь. Из этой книги я узнал, что Надд пытался убить Диану. Это ударило по её здоровью. Когда он умер, она спрятала книгу, чтобы я ничего не знал. Но я узнал. И в тот же тёплый летний день… встретился с Русалкой, пока тонул. – Он сжал мои руки сильнее, чем нужно, и заглянул в глаза. – Я всегда знал, что однажды ты появишься, мисс Проныра, появишься, чтобы спасти меня. Скажи, что ты чувствуешь то же самое. Что ты там, где и должна быть?

Не знаю, как я в это мгновенье выглядела, зеркала у меня при себе не было, но чувствовала я себя удивительно лёгкой и красивой. Мне всё казалось правильным и честным. Честным моё несчастное детство, правильным проклятье Мишеля. Ведь всё это привело нас к этому моменту. Но что в нём хорошего, я сказать не могла.

– Бабушка называла меня Полиной. Вырвавшись от неё, я снова стала Полли. Я тебя понимаю сильнее, чем могу объяснить.

– Тогда слушай меня…

– Мишель, помнишь мистера и миссис Ллойд? Я взяла у них заколку, зачем они украли её у Дианы и подарили мне?

– Полли! Я же не зря запрещал даже говорить с гостями! Ты же из-за этого потом лунатила всю ночь! – Он всплеснул руками, но быстро успокоился. – Это не твоя вина, прости. Нужно избавиться от этих вещей. Собери нож и её и… Самое главное сейчас – это запереть Тени.

– Как именно это сделать?

Мы вздрогнули, потому что по двери прокатился скребущийся шорох. А потом мы услышали быстрые удаляющиеся шаги, будто кто-то подслушал нас и убежал.

– Что нужно, чтобы что-то запереть? – спросил он тоном строгого профессора, когда шаги стихли.

– Запереть… Нужен ключ. Чтобы что-то запереть нужен ключ!

– Именно! Сейчас я поднимусь на чердак, там хранятся все вещи из комнаты Надда, и отыщу ключ. А ты возьми нож и заколку и следи, чтобы всё было спокойно. И будь осторожна, мы всё ещё не знаем, кто пытался от тебя избавиться. Когда всё закончится, обещаю, что улажу конфликт со Стивеном Брекком. Ты права, он всего лишь безутешный родитель, потерявший дочь.

– И ты будь осторожен.

Мишель с завидной скоростью переоделся в свитер и джинсы и выбежал из комнаты. Я даже не успела узнать, где находится вход на чердак и рассказать, что заколка потеряна где-то на дне озера. Но, наверное, это не проблема. От неё всё равно нужно было избавиться. Зачем же тогда она Ане?

Тут на меня неожиданно навалилась усталость. Ноги крепко заныли, и я вспомнила, что всю ночь простояла в коридоре, не сомкнув глаз. Меня бы это пугало, если бы не одолевающая сонливость. Только спать сейчас никак нельзя. Если уж кошмары подстерегают меня наяву, то уснув, я и вовсе рискую не проснуться.

Я решила, что контрастный душ поможет мне взбодриться, но дойти до душевой не успела, потому что увидела в окне Брана. Он сидел на каменной скамейке, уперев локти в колени и неторопливо курил.

А он то тут зачем?

Подумав, что душ подождёт, я спустилась в сад. У беседки мне пришлось притаиться. То ли из-за слов Мишеля, предостерегающих ничему не верить, то ли из-за спутанного сознания уставшего организма, но решиться подойти к Брану мне было сложно. Как назло, погода стояла безветренная: деревья не качались, трава не шуршала, птицы не летали. Притаившаяся тишина стала для меня усыпляющей колыбельной. Я чуть шатко стояла на месте и с каждой минутой расстояние от беседки до дома удлинялось, а до скамейки и леса сокращалось. Наконец я подумала, что с таким же успехом могла бы наблюдать за Браном и из окна, как он сам повернулся ко мне:

– Вижу, мой совет влетел в одно твоё миленькое ушко и тут же вылетел из другого. – На его лице, насколько можно судить из-за лохматых волос и разросшейся бороды, играла добрая, грустная улыбка. – Не бойся, иди сюда, посидим вместе.

– Чего это вы такой любезный сегодня? – Я ущипнула щёки, чтобы не уснуть и подошла, однако садиться не спешила.

– Я против тебя ничего не имею, Пегги…

– Полли, – поправила я, он кивнул.

– Так вот, против тебя ничего не имею. Но если будет нужно… – Он потушил окурок о скамью и задумчиво продолжил. – Прожить десять жизней в шкуре зверя только для того, чтобы понять, что человек, не имеющий ни клыков, ни когтей, ни ловкости, страшнее всех прочих хищников… А всё почему? Человек умеет улыбаться. Если собака готовится к нападению, она предупреждает: рычит, демонстрирует пасть. А человек нежно улыбается в лицо, а сам в это время снимает пистолет с предохранителя. Я просто размышляю, не слушай…

– Я, кажется, знаю, кто вы.

– А я и не имею привычки выдавать себя за кого-то другого.

– Вы стали человеком благодаря ему, да? А что теперь? Задумали предать, потому что больше не Пёс и можете наносить удары, улыбаясь?

– Не всякий зверь хочет быть приручённым… Я был переполнен чужими грехами. Но точкой невозврата стал грех мой собственный. Это я посоветовал тому французу отправиться в «Дом из ниоткуда». В том, что Мишель здесь есть и моя вина. И сколько бы я не искупал свой грех, он не отпустит меня. У мальчика забрали жизнь. Он справлялся с этим, как умел. И никто не вправе осуждать его за это. Каждый хочет отчаянно спастись. Каждый имеет на это право. Только вот у него есть привычка втягивать в свои игры других… А то, что из-за этого пришлось умереть тому парнишке и дочери Брекка, так цель, как известно, оправдывает средства.

– Зачем вам Стивен Брекк?

– Стивен Брекк безобидней ребёнка, доложу я тебе. Отбери у сопляка конфету – он завопит во всю глотку. Отбери у тихого, законопослушного человека смысл жизни – он напьётся в первый раз в жизни и пойдёт неумело вершить правосудие… Я не для того сотни лет прожил Псом, чтобы позволить ему пустить себе пулю в лоб или натворить других бед. Просто приютил у себя, чтобы тот успокоился.

– Так значит, это не он угрожал Мишелю?!

– А так ли сложно поверить, что есть и другие люди, желающие ему смерти?

– Вы говорите мне, но не со мной. Можно же объяснить всё по-человечески.

– С наступлением ночи я всегда ухожу. Такие правила.

– Вы меня окончательно с ума сведёте! – Я снова ущипнула себя, чтобы удостовериться, что не сплю. Хотя теперь для кошмаров это вовсе необязательное условие. Затем я почувствовала сверлящий взгляд на затылке, хочешь не хочешь, а в моей ситуации научишься доверять интуиции, я обернулась и увидела в окне Аниной комнаты возбуждённое лицо Питера. Он во все глаза таращился на меня и активно махал руками. Его рот быстро открывался и закрывался, оставляя запотевшие пятна на стекле. Но что он пытался сказать, я не смогла бы понять с такого расстояния, даже если бы умела читать по губам. – Кажется, мне пора.