Проклятие любви - Тамара Лей

— Я настоящая саксонка, ваше величество, — сумела выдавить она из себя, — но я верна вам.

Вильгельм не улыбнулся, но вздохнул с облегчением, его лицо по-прежнему оставалось каменным, а взгляд — суровым. Прошло несколько томительных минут, и губы короля растянулись в улыбке.

— Хорошо, что она уважает хоть одного норманна, — сказал он, глядя на Максена. — Должно быть, ты доставляешь ей много удовольствия.

В зале грохнул хохот. Лишь Максен натянуто улыбнулся. Побагровев от стыда, Райна хотела отвести руку короля, еще державшую ее подбородок, но не осмелилась, зная, что после этого ей несдобровать.

Отсмеявшись, Вильгельм снова обратился к ней:

— Ты скоро начнешь уважать меня, Райна Этчевери, а может, даже и любить.

Она искала достойный ответ, но тут король велел женщинам подняться.

Пытаясь сохранить хоть видимость достоинства, Элан поднялась с колен и, поправив юбки, обойдя Максена, подошла к пожилому норманну.

— Отец…

— Дочь…

Райна едва не упала на короля. Как же она слепа! Этот пожилой человек имел такое же телосложение, как и Максен, похожие черты лица, только слегка измененные временем — широкоплечий, темноволосый, но густая шевелюра Пендери-старшего была щедро посыпана серебром. Если бы не двадцатилетняя разница в возрасте, он вполне мог сойти за близнеца Максена.

— А теперь отведаем угощения, — король направился к столу.

Райна знала, что монарх занимает самое высокое место, но то, что он сел там, где обычно сидел Максен, почему-то больно задело ее.

Вот так он занял место короля Гарольда…

— Мне нравится эта шея, — прошептал ей на ухо Максен, проведя пальцем по ее горлу. — Прошу, не наседай на короля, а то мне придется вылезать из кожи, заглаживая провинность.

У нее словно камень скатился с сердца. Она улыбнулась.

— Вот и хорошо. А ты не можешь улыбнуться моему отцу?

Она посмотрела на человека, который как раз перевел взгляд с Элан на нее. В его глазах светилось неодобрение. Наверно, потому, что он знал, кто она в замке, и ненавидел ее за это.

Рыцарь, очевидно, почувствовал настроение отца и счел нужным представить ему саксонку.

— Отец, это Райна Этчевери. — Затем посмотрел на девушку. — Мой отец, барон Пендери.

Она учтиво поклонилась, но старый барон остался неподвижен, и выражение его лица ничуть не изменилось.

— Я недоволен, — буркнул старик, взглянув на сына.

— Я вовсе не старался доставить тебе удовольствие, — ответил рыцарь, словно не замечая родительского гнева.

Положив руку на плечо Райне, он пошел с ней к помосту, где сидел король.

— Твоему отцу я не понравилась, — прошептала она.

— Его одобрение меня больше не волнует. Если ты ему не понравилась, то это его дело.

Ей было не по себе, когда она садилась рядом с ним. Обед показался девушке испытанием сродни прогулке по иголкам… раскаленным иголкам. Выпивая кубок за кубком, Вильгельм пришел в хорошее расположение духа. За два часа, прошедших с начала пира, Райна прониклась уважением к этому человеку. Нет… девушка была очарована умом и обаянием проклятого, как ей прежде казалось, короля.

Когда обед подошел к концу, вокруг Вильгельма собрались рыцари для обсуждения каких-то вопросов, которые тот оставил на десерт. Король забыл про шутки и говорил сухо и деловито. Перед рыцарями предстал уже не весельчак, душа общества, а суровый властелин.

Как и предполагала Райна, ее и Элан выпроводили из зала, и они сидели в комнате Максена. Удивительно, но никто этому не воспрепятствовал. Там можно было подслушать разговор. Вероятно, ей удастся узнать причину появления войска в Этчевери. Впрочем, ей казалось, это она уже знает.

Она прекрасно понимала, что стоять около ширмы и подслушивать при Элан некрасиво, но девушка все же пошла на это.

— Я слышал, что противник находится к северу от Этчевери, — раздался басовитый голос Вильгельма. — Один день езды.

— Он говорит об Эдвине? — осведомилась Элан.

Саксонка повернула голову, увидела стоящую рядом норманнку и вздохнула с облегчением — значит, та не находит в ее поступке ничего плохого. Что поделаешь, женское любопытство — порок.

— Да, думаю, о нем, — подтвердила Райна.

Хотя другие упоминали о Харволфсоне не иначе как о «волке», Вильгельм не употреблял это устрашающее прозвище.

— Говорят, он готовится к тому, что называет «последней битвой», — продолжал король. — И через две недели намерен напасть на Лондон.

Рыцари взволнованно зашумели.

— Но не он, а я нападу на него, — твердо произнес Вильгельм. — Утром мы двинемся в путь, а через день его кровь окропит землю, как когда-то кровь Гарольда.

Райна вздрогнула, а Элан сморщила свой прелестный носик.

— Максен Пендери, ты готов выступить со мной?

«Как будто у него есть выбор?» — подумала саксонка, ощутив, как тревожно забилось сердце.

— Я и мои люди, — ответил рыцарь, — выступят вместе с вами, милорд.

— Гай? — едва не задохнулась Элан и, схватив руку Райны, трясла ее до тех пор, пока саксонка не посмотрела на нее. — Он не может говорить о Гае? — умоляюще спрашивала она побледнев.

Ничем утешить ее нельзя, а ложь обнаружится утром, поэтому Райне ничего не оставалось делать, как кивнуть.

— Возможно, ты ошибаешься, Элан, потому что Гай — правая рука Максена, самый уважаемый здесь человек.

И тут ей пришлось броситься на помощь норманнке, которая грузно осела на пол.

— Элан.

Девушка закатила глаза и, как сноп, упала на ее руки.

— Ох, Элан! — застонала Райна. — И почему ты такая слабенькая!

Держать на руках ее было тяжело, и Райна опустилась с ней на пол, положив ее голову себе на колени.

— Господи, приди же в себя!

Через несколько минут норманнка открыла глаза.

— Боже, скажи мне, что это неправда…

— Прости, но я не могу, — огорченно прошептала Райна.

Глаза Пендери затуманились слезами:

— Я никогда никого не любила до Гая. Я не могу потерять его.

Можно подумать, Райна мечтала потерять Максена!

— Знаю, — проговорила она, отбрасывая прядь с мокрого лба норманнки. — Но мы должны быть сильными и верить.

— Как я могу? Я так ослабла из-за беременности, что у меня даже не хватает сил пережить день.

Девушка прижала ладонь к животу:

— Скоро я от него избавлюсь.

— Не говори так, — отрезала Райна. — В чем виноват младенец? — Неловко цовернувшись на бок, Элан села, потом с трудом поднялась.