Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов

с Раевским, прошла с аншлагом и имела успех весь сезон. Это вдохновило театр на постановку позже «Трех сестер» Чехова, — также под влиянием Раевского, который этот спектакль сделал в МХАТе поистине знаковым.

Я был рад участвовать в организации поездки театра «Ридо вер» на гастроли в Москву, чему энергично содействовал посол Канады в СССР Роберт Форд, сыгравший на протяжении 60-х годов и в начале 70-х большую роль в культурных обменах двух стран, как и в установлении политического взаимопонимания. В Москве театр показал «Счастливую уловку» Мариво и «Один дом... один день...» Франсуаза Лоранже, что явилось тогда крупным событием. Сохранил подаренную мне Брэнд’Амур фотографию, где она на сцене театра Моссовета снята в компании с послом Р. Фордом, С. Г. Бирман и М. В. Мироновой, и фотографию всей труппы на фоне собора Василия Блаженного.

В 60-е годы наши культурные контакты с Канадой быстро росли, о чем я уже имел возможность рассказать в предыдущих главах. Многие выступления советских музыкантов и художественных коллективов были организованы и в США, как часть северо-американского турне. Этот рост культурного общения через «железный занавес», который то приспускался, то приподнимался, захватывал постепенно все более широкое пространство, перетекал из Европы в Америку и шаг за шагом завоевывал все большее число сторонников.

Оглядываясь сейчас назад на всю вторую половину ушедшего века, могу сказать, что развитие культурного общения через границы год за годом размывало эти границы, как вода капля за каплей размывает запруды на своем пути. Несомненно, велика была роль в этом процессе диссидентского движения, которое еще более решительно ломало преграды, вплоть до «Берлинской стены», но это не умаляет значение общения через культурные ценности и благодаря этим ценностям.

Смею утверждать, что даже министр культуры СССР Е. А. Фурцева и некоторые другие официальные «хранители канонов социалистической культуры» невольно, а то и вольно становились соучастниками этого объективного хода событий. И это можно даже поставить им в заслугу. Но, к сожалению, они оказались не на высоте, когда в те же годы в Советский Союз стали проникать какие-то обрывки западных культурных ценностей. Система запретов «именем ЦК на Старой площади» вела к тому, что в страну нелегально или полулегально везли по большей части барахло от культуры Запада.

Многое поменялось к лучшему в 90-е годы. Возросло число туристических и деловых поездок, границы стали «прозрачнее», и культурные ценности стали более реально измеряться «по их номиналу».

Те же британцы уделяют культуре внимание, не меньшее, чем дипломатии, политике. Британский совет, государственная организация, продвигающая английскую культуру в самом ее широком понимании, трудится на благо своей страны рука об руку с посольствами и консульствами Британии по всему миру. Он пропагандирует классический английский язык, а с ним и все, что олицетворяет британский образ жизни (национальную культуру) с ее обычаями, понятиями, нормами права, правилами бизнеса.

Подобным образом поступают, может быть с меньшим успехом, немцы, голландцы, французы.

Британцы ищут и находят юные таланты и дарования, не скупятся на время и средства, чтобы помочь им развить свои способности и тем самым так или иначе «привязать» к себе. Молодое дарование, согретое вниманием Британского совета, а то и лично британского посла, получившее к тому же возможность с пользой провести время в Англии, будет, почти без сомнений, всю жизнь уважать и восхвалять эту страну.

В 80-х и в 90-х годах я неоднократно посещал приемы, которые устраивали британские послы в импозантной резиденции на Софийской набережной. Часто это были салонные концерты молодых исполнителей: скрипачей, виолончелистов, пианистов. Для некоторых из них эти было началом большой славы. Особенно запомнил такие вечера начала 80-х годов у посла сэра Данкена Уилсона, который определил свою дочь на учебу в Московскую консерваторию по классу виолончели и устраивал в посольстве дебюты учеников консерватории.

Посещал я не раз и представителей Британского совета в Москве, которые с многочисленным своим штатом работают в помещениях Государственной библиотеки иностранной литературы и реализуют ряд программ по обучению и стажировке российских специалистов в Англии.

В начале 90-х годов подобную активность стали развивать послы некоторых других западных государств, полагая, не без основания, что в переломный для России период сфера культуры дает особенно много возможностей для изучения жизни страны и влияния на развивающиеся в ней процессы. Особенно примечательной была активность посольства Нидерландов в Москве вместе с Генеральным генконсульством в Сан-Петербурге.

Расскажу более обстоятельно о после Королевства Нидерландов бароне де Вос ван Стинвике, который был назначен на этот пост летом 1993 года и проработал в Москве более пяти лет.

Познакомился я с ним в 1987 году в Джакарте. Так случилось, что свои верительные грамоты он вручал президенту Сухарто месяц спустя после того, как это сделал я, и вскоре на различных торжественных церемониях, особенно при встречах с государственными деятелями, посещавшими Индонезию, мы оказывались рядом в шеренге послов, которых протокол выстраивал согласно дате вручения грамот. Были и другие случаи общения на приемах, но именно «стояние в шеренге», иногда до получаса, располагало к неформальному разговору.

Однажды ван Стинвик пригласил меня в небольшой уютный французский ресторан на незаметной улице в Джакарте, где проявил себя знатоком французской кухни. Мы ближе познакомились, обменялись впечатлениями о жизни в Джакарте, о местных государственных и политических деятелях, а также генералах, которые играли большую роль в жизни страны.

Посол ван Стинвик, хотя и был моложе меня, сразу произвел на меня впечатление, как опытный дипломат и тонкий знаток международной жизни. Начинал он свою карьеру журналистом, а перейдя на дипломатическую службу, на протяжении всех 70-х годов представлял страну в различных форумах и комитетах по выработке Заключительного акта по безопасности и сотрудничеству в Европе, затем — по реализации акта, особенно его третьей, гуманитарной, «корзины». Затем работал послом в Венгрии.

Как я убедился, он прекрасно владел английским, французским, немецким, венгерским языками, а после года работы в Джакарте стал беседовать и на индонезийском. Не говорю уже о том, что беседы с ним на деловые темы всегда были содержательными и свидетельствовали о глубоком понимании существа многих международных проблем, а также хорошей информированности относительно событий в высших кругах индонезийского общества.

Здесь нужно отметить, что посол Нидерландов, прибывая на работу в Джакарту, оказывался в особых условиях.

Индонезийцы прожили три с половиной века на положении голландской колонии, но, несмотря на это, сохраняют, можно сказать, «в крови» почтение перед голландцами, их языком, культурой. Помню, подобное я наблюдал, посещая Индию: англичан и английскую культуру, английское воспитание там по-прежнему чтут. А в Индонезии