Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов

бывал в старой доброй Англии, ультрасовременной Америке или по-восточному экзотичной Индонезии и слышал неизменно уважительное обращение друг к другу «господин», звучащее столь же естественно, как «привет». Это и универсальное «сэр», и прекрасно звучащие «сеньор» и «сеньорита», «месье» и «мадам», «бапак» и «ибу». Естественно, хотя и старомодно, звучали и звучат «Ваше Превосходительство» и «Ваше Преосвященство», когда мы понимаем значение этих слов, освященных традициями. А традиции важно беречь, они и сами, в свою очередь, берегут нас от легкомысленных нововведений.

«Как аукнется, так и откликнется». Утверждаю категорически: пока мы не научимся уважительно обращаться к другим, знакомым или незнакомым, не возникнет та база, которая необходима человеку, чтобы стать по-настоящему культурным.

Не случайно вынес я в эпиграф выражения из ушедшей эпохи, когда понятие «культура» подчас трактовалось весьма утилитарно — вроде как товар, которым нужно снабдить «народ», после чего он станет «культурным». И были «мастера культуры» — писатели, поэты, режиссеры, актеры и звезды балета. И они должны были с этой своей культурой идти «в народ»: в цеха, на полевые станы, в армейские казармы. Все — мобилизованные партией и призванные своим талантом, искусством освещать путь к коммунизму. То было время, когда наша единственная и самая правильная партия знала, что такое правильная культура и как правильно привить ее народу всей нашей необъятной страны.

Но страна разваливалась, культура проваливалась. К новому столетию мы пришли уже с несколькими партиями. Каждая сейчас норовит обратить нас в свою веру и привить нам свою «культуру». А «мастера культуры» пристраиваются то к одной партии, то к другой, а то и сразу к нескольким. Возникает ощущение, что это многоцветие культур, вроде бы, с одной стороны, демократично, а с другой, подобно крыловским Лебедю, Раку и Щуке, которые тянут нас в разные стороны — «а воз и ныне там».

Лакомое слово «культура» повелось приклеивать как этикетку: «культурный досуг», «культурный отдых», «культурные развлечения», а то и «культпоход». На московском Новом Арбате был открыт культурноразвлекательный комплекс «Арбат» с пояснением: «Бар — Ресторан — Казино». Я и раньше был невысокого мнения об организованных «походах в культуру», а о причастности к культуре новоарбатского комплекса мне вообще нечего сказать.

Если музыку заказывают те, кто за нее платит, то и культуру часто заказывают они же.

За последнее десятилетие ушедшего века Россия, открывшаяся «всем ветрам», приобрела явно много не свойственного ей, наносного. С азартом и впопыхах организовывались по западным либо восточным образцам различные клубы, общества, секты, вплоть до скандальной «Дум синрикё» (здесь «е» с двумя точками!).

Вспоминаю, что я сам был причастен к деятельности первого в России клуба «Ротари», который создавался в Москве с личным участием мэра Ю. М. Лужкова и многих лиц из его окружения. Мне хорошо была знакома деятельность клубов «Ротари» в Англии, Канаде, Сингапуре, Индонезии. Много раз выступал в них, и могу сказать, что российские «слепки» с этой всемирно известной модели общения людей далеки от идеала и даже от оригинала.

Мне доводилось посещать несколько раз в качестве гостя аристократический лондонский клуб «Реформ», демократический клуб английской Автомобильной ассоциации, другие клубы, и смею утверждать, что в них господствует иной дух. На первом плане там комнаты отдыха с библиотекой и свежей периодикой, оздоровительный комплекс, уютный бар и ресторан. И отменная тишина и спокойствие. Клуб, как я понял, предоставляет возможности для «поднятия духа», а не возможность (в соответствии с новым жаргоном) «хорошо оттянуться». Впрочем, меня можно осудить за старомодность.

Кто будет спорить с тем, что внутреннюю культуру человека выражает наиболее убедительно не его одежда или прическа, хотя и это важно, а его язык. Открыл рот, сказал несколько слов, и — все ясно.

Сегодня в России язык огрубел и загрязнился до неприличия. Уже на самом кремлевском верху грозят «мочить в сортире», пусть даже и очень плохих людей. Самым доходчивым признан «язык матовый». Ю. М. Лужков сформулировал, нужно признать остроумно, свое дополнение к известным «законам Паркинсона»: «Мат — единственный язык, указания на котором понимаются без искажений».

В понятие культуры входят также нормы морали и права. Можно долго рассуждать о том, что представляет собой сегодня то и другое.

В результате у меня как-то пропадает желание далее углубляться в тему «культура», сколь бы интересной и злободневной она ни была. Я теряю ориентиры. Задумываюсь, может быть, я безнадежно отстаю от жизни. По этой причине переведу разговор на мои впечатления от встреч с несколькими яркими личностями, признанными «мастерами культуры».

В течение целых десяти дней я общался с Михаилом Александровичем Шолоховым и всей его семьей во время его визита в Лондон весной 1958 года.

То была, как мне кажется, первая после войны зарубежная поездка писателя. Он совершил продолжительное европейское турне: посетил Италию, Францию, Англию, а затем ещеДанию и Швецию.

К тому времени его имя было хорошо известно в этих странах по его довоенным романам «Тихий Дон» и «Поднятая целина», переведенным на французский, английский, шведский, другие языки, по опубликованному в 1957 году рассказу «Судьба человека», на основе которого вскоре был поставлен замечательный фильм.

Посол Я. А. Малик отнесся к Шолоховым с искренним радушием и разместил их в своей резиденции, в двух комнатах второго этажа. Это вполне устроило гостей, они не были привередливы, старались держаться «незаметно», что, конечно, не слишком получалось. Вся советская колония мгновенно узнала о прибытии не просто знаменитости, а писателя-легенды, книги которого читали и перечитывали.

В первый же день посол отрядил меня быть рядом с Шолоховыми и стараться быть им полезным, что я и делал с радостью, питая самое искреннее уважение к писателю. С первых же часов знакомства с Михаилом Александровичем, Марией Петровной, Светланой и Мишей я ощутил их естественность и простоту, сохранявшиеся на протяжении всех дней общения с ними в различных ситуациях.

Шолохов запомнился мне как задумчивый спокойный человек, не позволявший себе суетливости либо капризов, тем более высокомерия или самолюбования. Но характер свой сразу обозначил и показал, что будет поступать так, как ему интересно.

Он сразу отвел предложение посла составить для него программу пребывания и тех или иных визитов. Согласился лишь на встречи с несколькими английскими писателями и издателями, которые организовал представитель агентства «Международная книга» Леонов, а также выразил желание посетить рекомендованную сельскохозяйственным советником посольства молочную ферму в Мейденхеде, где его заинтересовали высокие надои какой-то породы коров.

В остальном Шолохов предпочитал быть вне всякого расписания. Оставив попытки как-то планировать время, я с утра заходил к Шолоховым и за чашкой