Право имею - Вячеслав Базов

о чём говорить не собирался. Как-то жалко признался. Словно отцу о разбитой маминой вазе в надежде на помощь. Но Леонид сложил в уме что-то, сжал зубы так, что желваки побелели.

— Это тебя свои же? Она свидетель?

— Она меня узнала, — вернулся к тому, зачем задержал его у двери, Глеб. — Она назвала меня по имени. Я сказал, что это не я, но она не хотела верить и…

— Да они совсем охерели?! — взревел Леонид, полез в кобуру за пистолетом. Глеб спокойно поднял руки, так же спокойно продолжил:

— Перестань. Именно ты им это и привил. Что когда хочешь что-то изменить — дерись.

— Я виноват?! — Вопрос был скорее риторическим, но Глеб так же бесцветно ответил:

— Да. Я их научил, что ли, что всё решается силой? Что надо сначала бить, потом разговаривать? Научил за ошибки наказывать болью? Показал, что это норма? Нет, не я. Я учил их порядку, заботе друг о друге.

— Какой заботе, Глеб?! Они избили тебя! Ты тут за главного в моё отсутствие. Где это видано, чтобы на главного руку поднимали? Да и было бы за что! За устранение свидетеля. Да, мне очень жаль, что это была твоя…

— Тебе не жаль, — перебил Глеб. По-прежнему как-то ровно перебил, без злобы, и глядя куда-то в сторону. — Ты сам замечаешь, как ты это произносишь? Тебе давно уже никого и ничего не жаль, а ты сам всё ещё себе веришь. Но кроме тебя в это никто больше не верит.

— А как было бы лучше? Чтобы она рассказала всем, кто ты, и они по тебе нашли бы вас, это место, остальных Чертей?

— Я не говорил, что я не прав, — возразил Глеб, поднял глаза на собеседника. — Я прав. Легче ли мне от этого? Нет. Я до сих пор думаю о том, что мог бы сделать для неё. Притащить сюда и запереть в подвале? Так я всё равно не жилец, а потом кто её содержать будет?

— Глеб, я уже сказал, ты не умрёшь. Если бы я предугадал такую твою реакцию, то не стал бы отправлять Тимура тренироваться так. Это просто совпадение, я же говорю.

Они уже давно говорили громко, не шёпотом. Скорее всего, остальные слышали их, но не выходили. Глеб отчего-то был уверен — они даже готовы к тому, что Леонид будет мстить за любимчика.

Может, сказывался город. Может, просто ситуация. Но всё это до тошноты напоминало прошлое. Только в прошлом он назло показывался отцу с побоями, в надежде, что тот вмешается, защитит как-то своей властью, но тот делал вид, что не замечал. Леонид наоборот — готов был избить обоих в ответ на то, что они сделали Глебу. И это тоже было не то, неправильно и отвратительно. Но — Глеб защищал их. Он не сопротивлялся, когда они вернулись домой и посыпались первые удары. Может, поэтому им быстро надоело — только зло сорвали, как на табуретке, об которую споткнулись. С ним не разговаривали, и это было больнее.

— Да, я поверил, — соврал Глеб, снова глядя в сторону. — Я, собственно, вызывал за этим. Кир у них, и я убил его девушку. Остальное не важно. Но если я вдруг, мало ли, случайно умру — не хороните меня на заднем дворе. Вышвырните тело ему, чтобы за мной как за Стасом не тянулось и чтобы за мои проступки не приходилось Тимуру отвечать.

Леонид посмотрел на него сверху вниз, скривив челюсть, потом вдруг решительно кивнул:

— Поехали.

— Куда?

— В санаторий. Тебе надо отдохнуть. От этих уебков в том числе.

— Какое отдохнуть, мы задание завалили, — Глеб потёр лицо, которое на месте синяков отчего-то страшно зудело. — Куда я поеду, когда…

— Без тебя справятся.

— Она же не просто так у них в гараже была. На ней же кроме рубашки ничего не было.

— Думаешь, стали бы ждать семь лет, чтобы бабу твою трахнуть?

Леонид понял, что сказал не то по тому, как дёрнулось у Глеба лицо. Вроде и не изменилось, а после этого нервного жеста между ними словно кирпичную стену опустили, и Леонид решил зайти с другого конца:

— С такой рожей тебе нельзя на задания.

— И не с такой ходил, — Глеб развернулся, направился к дому. — На чай не приглашаю, у нас не убрано.

Леонид мог только сопеть взбешённо. Он простоял на крыльце ещё с четверть часа, словно ждал кого-то или решался на что-то, но к нему даже Тимур не вышел, да и к окнам никто не подходил. Черти словно закрылись от хозяина.

* * *

— Её Черти убили.

Кира использовали редко. С маской или без — его сложно было не узнать. Не так уж много людей лишены глаза. Поэтому и к Бесову он редко заглядывал, и никогда — в его кабинет. Выглядел Кир каким-то потухшим, словно месяц из дома не выходил. Говорили они около машины, поставленной на обочине у небольшого сквера. Бесов курил, глядя в снег, не на Кира.

— Зачем?

— Мудаки, — безразлично пожал плечами Кир. Бесов, сидевший на водительском сидении, выставив наружу ноги, глянул на него снизу вверх раздражённо, покачал головой:

— Нет такой причины.

— Потому что она моя девушка, — вздохнул Кир и протёр оставшийся глаз, словно и его вырвать хотел. — Всё произошло потому, что она моя девушка.

— Ну эти-то понятно. А Черти её за что? Они разве не спасать её ехали?

— Видимо, им передали, из-за чего она там.

— Я же говорил тебе не высовываться. Говорил?

— А что мы делаем? Разве не наказываем преступников? Они людей убивали. Из школы двое пропали. Менты только руками разводили — трупы в лесу, огнестрельное, охотников проверяем, а кто убил не знаем… ищи ветра в поле. А я знал, что это они. Доказать не мог, но знал.

Бесов молча курил и смотрел так, словно ребёнок, сломавший только что руку, всё ещё горячо доказывал, что должен был лезть на ту вышку. Кир понял это и замолчал, стиснул губы в плотную линию.

— Как раненный? — решил отвлечь его политик, достал новую сигарету из пачки, но прикуривать пока не спешил.

— Уже может сам дойти до туалета.

— Что думает? Что говорит?

— Целыми днями политические передачи смотрит с ютуба. Молчит. Выключает, когда слышит про Чертей. Я с ним ещё не разговаривал. Он не выглядит так, что хочет сбежать. Я думаю, что ему некуда идти. Он не откажется присоединиться.

— Пока Чертей не убьют, чтобы я его рядом с собой не видел вообще. В маске или без.