Имитаторы. Иллюзия "Великой России" - Александр Казинцев

И все-таки разговоры об опричнине «как принципе» будут бессодержательны, пока мы, хотя бы вкратце, не скажем об исторической конкретике. Была ли опричнина Ивана Грозного «успешным проектом»? В чем ее успех? Применим ли ее опыт в наши дни?

Не пожалеем нескольких страниц, чтобы разобраться в этих вопросах. Не только ради спора с Андреем Ильичом Фурсовым, но и для вразумления немалого числа энтузиастов, ищущих в истории примеры простых решений сложных проблем наших дней.

Самое время обратиться к свидетельствам современников Грозного. Однако Фурсов нам это запрещает: «Опричнина — оболганное явление нашей истории». Дескать, основные источники — это воспоминания иностранцев, живших в Москве. Верить им нельзя. Согласен. Но почему же сохранились только писания иноземцев? Потому что московское летописание именно при Грозном — именно в годы опричнины — прерывается. Материалы затребовали в Александровскую слободу, да так и не вернули (Скрынников Р. Г. Третий Рим. СПб., 1994). Факт сам по себе предельно красноречивый!

И все же история никогда не остается немой. Зажмут рот, но рано или поздно хватка ослабеет — она и заговорит. В данном случае это произошло в начале XVII века, спустя 20–30 лет после смерти Грозного. Его деяния были еще на слуху.

Оценки эпохи опричнины находим в Пискаревском летописце, в «Летописной книге» С. И. Шаховского, народных песнях. И все они отрицательные. Царя народ не трогал, но главный опричник остался в его памяти как «Малюта Стенька вор Скурлатов сын» («Гнев Ивана Грозного на сына» в кн.: Народные исторические песни, М.—Л., 1962).

Столичные публицисты дерзали изобличать и царя: «…Наполнися гнева и ярости, — писал о Грозном С. И. Шаховской, — и нача подовластных своих, сущих раб, зле и немилостиво гонить и кровь их напрасно проливать. И царство свое, порученное ему от Бога, раздели на две части: часть едину себе отдели, другую ж часть — царю Симеону Казаньскому поручи, и устрои ево Москве царем» (Памятники литературы Древней Руси. Конец XVI — начало XVII веков. М., 1987).

Примечательна контаминация событий первой и второй опричнины. В сознании современников вся затея оказалась связана с недолгим пребыванием на русском троне инородца — татарского царя Симеона Бекбулатовича. Случай для православного царства, действительно, небывалый! Особенно если помнить о многовековой борьбе Руси с Ордой, а затем и с Казанью. Об этом мы еще поговорим.

Но самое выразительное осуждение опричнины принадлежит… царю Иоанну. Оценивая события своей жизни, он с сокрушением отмечал: «В разбойники впаде мысленные и чувственные, сего ради всеми ненавидим есть» (цит. по: Зимин А. А. Опричнина. М., 2001).

Впрочем, Иван был многоречив и «многомятежен». Чего он только не наговорил, в том числе и на самого себя!

Обратимся к историческим фактам. К самому надежному, а зачастую и красноречивому свидетельству.

Царствование Ивана IV принято разделять на два периода — до и после опричнины. До 1565-го года Россия под управлением молодого царя одержала немало славных побед. 1552-й год — взятие Казани. 1556-й — покорение Астрахани. 1558-й — вступление русских войск в Ливонию. 1563-й — взятие Полоцка. В 1550-м году созывается первый Земский собор, орган сословного представительства. Тогда же начинается военная реформа. В 1551-м году вводится земское самоуправление: власть на местах получают выбранные населением люди. В том же году составляют поземельный кадастр. 1553-й — начало переговоров об устройстве в Москве типографии.

С середины 60-х начинается полоса военных неудач, самая крупная из которых — сожжение московского посада крымским ханом Девлет-Гиреем, что стало поводом к отмене первой опричнины в 1572-м году. Утрата приобретений в Ливонии — 1579—1581-й годы. Два светлых пятна за весь период — разгром крымского войска в битве при Молодях (1572-й год) и покорение Сибирского царства Ермаком (1581–1582 гг.). Но в первом случае лавры победы делят с опричниками земские войска. Ко второму царь вообще не имел никакого отношения. Он не только не посылал Ермака в Сибирь, но и пытался его остановить! «Ввиду неудач на западных границах, — пишет Скрынников, — Иван IV пытался избежать войны с Кучумом и послал вслед Ермаку приказ прекратить поход за Урал. Однако приказ запоздал» (Скрынников Р. Г. Третий Рим…).

Еще более трагичны экономические последствия опричнины. Новое административное деление страны, обмен земель между опричными и земскими, содержание опричного войска — все это требовало колоссальных расходов. Только в 1565-м году царь взыскал с земщины 100 тысяч рублей — сумму для того времени фантастическую. Подати росли. И крестьяне отвечали на это доступным им способом — сокращали запашку. Это уменьшало размер податей, но до минимума сводило количество выращенного хлеба.

Новые владельцы земли, опричники, оказались плохими хозяевами. Они запустили полученные от земцев владения. Зато отыгрывались на крестьянах. А. Зимин приводит множество случаев, когда сбор податей завершался гибелью землепашца: «Митрошку Офремова опричные на правежи замучили, дети з голода примерли…».

Положение крестьянства осложняли и неблагоприятные условия среды. Неурожаи, нашествия грызунов, моровые поветрия — в эти годы несчастья следовали одно за другим.

Накануне отмены опричнины, в 1571-м году, земли Северо-Запада запустели на две трети. Зимин приводит свидетельство историка В. Ф. Загорского о том, что писцовые книги Шелонской пятины за 1571-й и 1576-й годы «походят на громадные кладбища, среди которых кое-где бродят еще живые люди». Ненамного лучше дело обстояло и в Центральной России, к примеру, в Рузском уезде (Зимин А. А. Опричнина…).

Позволительно спросить: так в чем же Фурсов видит преимущество опричнины? Как он намерен применять ее опыт? Или нам мало нынешнего запустения? Или недостаточно внешнеполитических неудач?

Конкретика — великая вещь! Не говори общо, скажи, что тебе нужно, и все станет ясно.

Если Фурсов хочет перенять опыт опричнины в целом — Боже упаси! Если он имеет в виду укрепление централизованного государства в эпоху Грозного — дело другое.

Но тогда не стоило и огород городить: это явление давно осмыслено и положительно оценено историками. Тот же А. Зимин завершает книгу об опричнине словами: «Ликвидация удела Владимира Старицкого и разгром Новгорода подвели финальную черту под длительную борьбу за объединение русских земель под эгидой московского правительства».

Предварительно подытоживая, можно сказать: опричнина была средством решения конкретных исторических задач. Средством крайне болезненным и опасным — как для страны, так и для самого царя: на пике борьбы с княжеско-боярской оппозицией Иван через английского посла Рандольфа запрашивал политическое убежище в Лондоне.

Скорее всего, опричнина была необходима — как иной раз операция человеку. Хотя В. Ключевский полагал, что «жизнь Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строилась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче и ровнее» (Ключевский В. О. Исторические портреты, М., 1991).