Особый район - Юрий Козловский

Лекарство подействовало, и несколько дней он чувствовал себя великолепно. Но потом потребовалась новая порция. Он приказал торгашам доставить в его кабинет два ящика водки якобы для создания неприкосновенного фонда, и те не посмели ослушаться. На месяц-полтора хватит, а там будет видно…

…Проинспектировав реконструкцию котельной, Незванов обошел другие важные объекты — ферму, механический цех. Сходил к взлетной полосе, рядом с которой на открытом пространстве бригада плотников заканчивала строительство длинных рядов низких стеллажей, на которых в следующем году, насыпав на них земли и удобрив ее навозом, будут выращивать картошку. В открытом грунте картошка здесь не росла, потому что ее просто некуда было сажать — в нескольких сантиметрах от поверхности земли начинался лед и промороженный до бетонной твердости грунт.

Убедившись, что работа движется, он заглянул в мастерскую к Володе Леонтьеву, который сидел за столом и перематывал какой-то электродвигатель. Из висящих на стене колонок раздавалась блатная песня про зэка, который поддался зову весны и ушел в побег — Леонтьев был большим любителем «шансона».

— Что это у тебя? — без всякого интереса спросил Незванов.

— С Тоболяха привезли, — ответил Володя, не отрываясь от работы. — Двигатель от сепаратора. Надо до утра сделать, чтобы они назад успели. А еще пропитывать, сушить. Всю ночь придется сидеть… Говорят, река вот-вот может встать. Правда, что ли? Я уже неделю на берег не выходил…

При упоминании Тоболяха Незванов вспомнил про Аню Кривошапкину и почувствовал неожиданное раздражение. Бестужеву сейчас хорошо, зло подумал Иван Петрович. Он проводит время с любимой женщиной, а ему придется возвращаться в свой большой, но ставший пустым и холодным дом. А в нем — гнетущее молчание. С Леной он так и не поговорил, не хватило решимости. Постоянно откладывал на потом. Но она чувствовала его состояние и скользила по дому бесплотной тенью. Бесшумно готовила на кухне ужин, ставила на стол и так же бесшумно исчезала. Ночевали в разных комнатах. Чтобы заснуть, Незванову нужно было опрокинуть стакан-другой…

Был еще один вариант — остаться на ночь в кабинете. Но сегодня Иван Петрович отбросил его — нельзя делать это слишком часто, по поселку могут поползти слухи, что у директора нелады дома, а допустить это опять-таки было нельзя. У Незванова все и всегда должно быть в порядке.

Раздражение нашло выход в другом направлении.

— Что за ерунда! — сказал он, повысив голос. — Почему они возят всякий хлам нам в ремонт, а ты берешь и даже не ставишь меня в известность? И выключи ты, в конце концов, эту дурацкую музыку! Как ты можешь ее слушать?

От неожиданности Леонтьев даже выронил из рук пассатижи.

— Чего это вы, Петрович? — удивился он, но магнитофон выключил. — Они принесли двигатель в электроцех, а оттуда энергетик отправил их ко мне. Всегда так делаем. Зачем из-за такой ерунды вас тревожить?

— Не спорь! — рявкнул на него Незванов. — Мне решать, что ерунда, а что нет! В следующий раз чтобы все заказы только через меня!

Круто развернувшись, он вышел из мастерской, даже не попрощавшись с Володей. Захлопывая дверь, он услышал, как в мастерской снова заорал магнитофон.

Нервы, опять проклятые нервы, думал он, шагая в сторону конторы. Вот, еще одного человека ни за что обидел! Из-за чего, спрашивается? Надо будет извиниться. Вспомнив про стоящую в шкафу бутылку, он зашагал быстрее…

В эту ночь не помогла даже обычная доза. Он без сна лежал на диване в своем домашнем кабинете, вглядываясь в темноту, и в голове его вереницей проносились причудливые мысли. Неслись они так быстро, что смысл некоторых ускользал от него. Ближе к утру, когда опьянение стало проходить и неровный строй мыслей стал выравниваться, Незванов ужаснулся, поняв, что с ним происходит. Но тут же пришла уверенность — уж кто-кто, а он сможет не переступить через край. Если произойдет чудо и придет помощь, за которой ушел старик и дезертировал Мюллер, он немедленно завяжет со спиртным, потому что в таком методе ослабить напряжение просто не будет больше необходимости. Он мог бы бросить в любой момент, хоть сейчас. Но зачем, если водка помогает ему держаться? А пока нужно крепиться, потому что вся жизнь в районе, все это хрупкое равновесие, достигнутое неимоверными усилиями, держится только на нем. Отступи он, и все рухнет.

Заснул Незванов за час до того, как прозвенел будильник.

Лесорубы жили в маленьком балке, построенном рядом с лесосекой. Называлось это место, куда попал Бестужев, «третьей лесной», а всего их было разбросано по распадкам семь. На каждой работали по три человека в смену. На шести других делянках валили деревья на дрова, а «третья лесная» удостоилась чести заготавливать строевой лес. Старшим в звене был сорокалетний бородач Федор Зимухин, который, собственно, и валил деревья бензопилой, а обладатель великолепного по своим размерам носа, парень лет двадцати пяти, которого так и звали Витя Нос, и Артем числились при нем сучкорубами. В их обязанности входило обрубать ветки со сваленных Федором лиственниц и стаскивать бревна в штабеля. Кроме этого, они вдвоем по очереди вставали рано утром и готовили еду на железной, обложенной камнями печке.

Работали весь световой день с двумя перерывами — полчаса на обед и пятнадцать минут на чай. Такой порядок установил Федор. Сам он неутомимо переходил от дерева к дереву, и визг его пилы смолкал на несколько минут только тогда, когда в бачке кончался бензин. Артема устраивал такой ритм работы. Когда целый день машешь отточенным до бритвенной остроты топором и таскаешь тяжелые бревна, не остается времени для посторонних мыслей. Он рубил и таскал, рубил и таскал, не обращая внимания на нытье Вити Носа, который постоянно возмущался заданным Федором темпом и с сожалением вспоминал «пятую лесную», где он работал раньше.

— Не, мужики, ну нельзя же так! — говорил он, с шумом втягивая в себя чай из замызганной кружки. — Ради чего жопу рвем? Памятник нам все равно никто не поставит. Вон, на «пятой лесной», у Савельева, совсем по-другому работали. Час лес валим, час перекуриваем. И норму успевали делать, и в картишки поиграть. А мы куда гоним? Две нормы сделать? А на хрена? Все равно за эти незванки, что нам платят, скоро нечего купить будет. Когда-то ведь кончится все на складе? Вон, и водку все реже продают, и курево в одни руки ограничили…

Из-за неусидчивости и ветрености характера Витя не мог долго удерживать нить разговора и тут же по ассоциации перескочил на другую тему.

— А вы слышали — как талоны ввели, так Глагола сразу курить бросил? И не только курить, даже чай пить перестал и Славе своей не дает. Все, что по талонам дают, покупает и сразу перепродает за три цены. И люди берут у него, а куда деваться? Вот хохляра, с чего угодно бабки срубит…

Артем обычно помалкивал, пропуская Витин треп мимо ушей. А Федор качал головой и укоризненно гудел в бороду:

— Мути в тебе много, парень, дури всякой. Взялся за работу, значит, делай ее как следует, а не лишь бы как. А у тебя только водка и бабы в голове. И болтаешь много лишнего.