Погоня - Эль Кеннеди

Он ударяет меня коленом по причинному месту.

Я рухнул как подкошенный, перед глазами заплясали звезды, а боль скрутила низ живота. Я свернулся калачиком, прижимая руки к промежности, и пытаюсь отдышаться.

– Осел, – хриплю я, с осуждением глядя на Дина.

– Уродец! По яйцам-то зачем?! Они нам еще пригодятся, чтобы зачать твоих будущих племянников и племянниц!

– Племянников и племянниц во множественном числе? Сколько детей вы планируете иметь?

– Много!

– Тебе нельзя беременеть как минимум до тридцати лет. Я еще не готов стать дядей.

– Боже мой. Не все в этой жизни решать тебе!

Они стоят и препираются, словно я не корчусь на мраморном полу, хватая ртом воздух.

– У нас с тобой не будет детей, – задыхаясь, сообщаю я Саммер. – Не желаю становиться частью твоей безумной семейки.

– Тише, милый. Слишком поздно. От меня так просто не отделаешься.

Казалось бы, невозможно смеяться, корчась на полу в агонии.

Но с Саммер Хейворд-Ди Лаурентис возможно все.

Моя последняя встреча с Эриком Лори должна состояться в ближайший понедельник перед модным показом. Я собиралась поговорить с ним этим утром после лекции по истории костюма, но к нему стояла очередь из студентов, желающих пообщаться. Так что я провела два часа в кампусе, а затем отправилась к нему в кабинет согласно рабочему расписанию. Ненавижу там встречаться. Наедине он слишком источает лесть. Профессор уже подмигнул четыре раза, кокетливо прокомментировал, как мне следует выйти на собственном показе, и коснулся своей рукой моей (намеренно, как я подозреваю), передавая программу выступления на пятничный вечер. Она построена по аналогии с концертной программой с указанием имени каждого студента-дизайнера и очередностью, по которой они будут представлять коллекции.

С первого взгляда ясно, что «Летняя любовь» открывает показ. Черт. Я надеялась оказаться где-нибудь в середине. Открывать модный показ – это большая ответственность.

– Хочу, чтобы наш вечер начался с оргазма, – говорит он мне, снова подмигивая. – Полагаю, твои купальники – как раз то, что надо.

Фу. Зачем он такое говорит? В сочетании с пошлым подмигиванием его слова вызывают у меня мурашки по телу.

– Доверюсь вашему авторитетному мнению, – натягиваю веселую улыбку. – Значит, все готово?

Больше всего на свете хочется покинуть кабинет этого человека.

– Все готово, – улыбается он в ответ.

Меня накрывает облегчение. Я вскакиваю на ноги и хватаю сумку от Prada. Склонив голову, чтобы не смотреть через стол на Лори, убираю в нее программу выступлений на показе. Когда поднимаю голову, он стоит в шаге от меня. Чересчур близко.

– Ладно, увидимся в среду. – Поспешно я делаю шаг назад. На этой неделе по расписанию будет еще одна лекция, где он может раздать наши работы, подготовленные к промежуточному экзамену, и обсудить итоговую работу. – С нетерпением жду промежуточного…

– Как долго мы будем этому противиться?

За долю секунды он преодолевает расстояние между нами, теперь нас разделяет какой-то жалкий дюйм. А его длинные пальцы ласкают мою щеку, бросая в дрожь, – и она не из приятных. Я слишком ошарашена, чтобы оттолкнуть его руку, а в голове так и крутится вопрос, заданный его хриплым голосом.

Будем этому противиться? Он серьезно? Считает, что его извращенные чувства взаимны? Что весь семестр между нами развивался тайный любовный роман?

– Саммер, – произносит он хриплым голосом, и я вижу огонь страсти в его глазах.

Я сглотнула. С трудом. А затем облизнула губы, потому что внезапно они так пересохли, что слиплись, и мне нужно их разлепить, чтобы что-то сказать.

Только вот Лори принимает облизывание губ за призыв к действию. К моему ужасу, он склоняет голову и едва не касается моего рта в поцелуе, но я успеваю упереться руками в его грудь и с силой оттолкнуть.

– Простите, – вырывается у меня. – Не знаю, на что, по-вашему, это похоже, но… – Мои руки дико дрожат, когда я перекидываю ремень сумочки через плечо. – У меня есть парень.

И даже если бы его не было, я бы и под страхом смерти не поцеловала тебя, грязный мешок с дерьмом.

«Точно! Точно!» – соглашается внутренний голос.

Лори приглаживает лацкан своего пиджака в тонкую полоску.

– Понимаю, – бросает он.

– Да, простите… – Зачем я извиняюсь? Делаю вдох и напоминаю себе, что просить прощения не за что. И что не следует прикрываться наличием парня. – Но даже если сбросить парня со счетов, вы мне все равно не нравитесь. Было бы неуместно…

«Прекрати, Саммер! Опять оправдываешься?!» Гнев закипает у меня внутри. Почему мы, женщины, поступаем так? Почему чувствуем необходимость оправдываться, если нам кто-то не по вкусу?

– И как мужчина вы меня не интересуете, – заканчиваю я твердым голосом. Вот. Больше никаких оправданий.

Он крепко сжимает челюсти. В глазах пылает нечто, не поддающееся объяснению. Не совсем гнев. Определенно не страдание и не стыд.

Должно быть, это ощущение обманутых ожиданий.

– Простите, если ввела вас в заблуждение, – добавляю я, хотя и уверена, что не оказывала ему никаких знаков внимания с сексуальным подтекстом.

Он слегка выгибает одну бровь.

– Ты закончила? – спрашивает он таким ледяным тоном, что им можно вновь заморозить снег, который недавно начал таять за окнами.

– Наверное, – бормочу я.

– Тогда увидимся на занятии, Саммер.

Я выхожу из кабинета, и дверь за мной закрывается. Не с громким хлопаньем, но Лори закрыл ее определенно сильнее, чем нужно. Я стою в коридоре, ошеломленная тем, что только что произошло, и выхожу из транса, лишь когда мой телефон вибрирует от входящего сообщения.

ОТ ФИТЦА: «В компьютерном классе работаю над программой. Перерыв. Хочешь встретиться за обедом?»

ОТ МЕНЯ: «Прости, малыш. Иду на встречу с куратором. Увидимся дома, чмоки-чмоки».

Не знаю, зачем я ему соврала. Просто не чувствую, что готова с ним встретиться, пока все внутри горит от унижения. Внезапно вспоминаю диалоги на занятиях, когда Лори кивал в знак согласия или хвалил меня за какое-нибудь наблюдение. Все это чушь собачья? Он лишь притворялся, что считает меня умной и проницательной, чтобы залезть ко мне в трусы?

Конечно, притворялся, дурында. Когда и какой из преподавателей считал тебя умной?

Закусываю губу, чтобы не расплакаться. Послать бы к черту внутреннего критика, но я слишком расстроена. И ни за что не расскажу Фитцу, что случилось. Он с ума сойдет, если узнает, что Лори пытался меня поцеловать. Возможно, даже выследит профессора и набросится на него, что нисколько не исправит ситуацию.