Миг возмездия - Эрик Фрэнк Рассел

жить. Если кто-то хочет попытаться, я, может быть, сумею помочь. Я опытный летчик, а это многое значит!

Но собеседник сразу охладил его пыл.

— Ничего не получится.

— Но почему?

— Мы уже давно здесь и поняли многое, чему тебе еще предстоит научиться.

— Например?

— Мы заплатили высокую цену, чтобы узнать о том, что попытка к бегству проваливается, когда о ней знают слишком многие. Кто-нибудь обязательно выдаст. Или найдется горе-руководитель, который все испортит, начав дело в неподходящий момент.

— Но ведь я-то не предатель и не дурак. Я еще не сошел с ума, чтобы самому себе отрезать путь к свободе.

— Так-то оно так, — согласился ригелианин. — Но заключение диктует свои условия. Вот одно твердое правило, которое мы здесь ввели: план побега — исключительная собственность тех, кто его задумал. Больше никто об этом не знает. Секретность — это тот защитный экран, который потенциальные беглецы должны поддерживать изо всех сил. И они никому не позволят заглянуть в их планы, даже землянину, даже опытному космолетчику.

— Значит, я сам по себе?

— Выходит, что так. Ты в любом случае сам по себе. Мы живем в общих бараках, по пятьдесят ригелиан в каждом. А ты один в своей камере, ты не сможешь нам помочь.

— Что ж, тогда я прекрасно помогу себе сам! — сердито бросил Лиминг.

На этот раз он ушел первым.

Он томился в неволе уже тринадцать недель, когда наставник преподнес ему неожиданный сюрприз. Заканчивая урок, который отличался от других разве что особой тупостью Лиминга, учитель нахмурился и слегка наклонился вперед:

— Вы, кажется, нарочно прикидываетесь дурачком. Что же вы думаете, что я ничего не понимаю? Как бы не так! Меня не проведешь! Через семь дней я доложу коменданту, что вы готовы к экзамену.

— Что вы сказали? — переспросил Лиминг, изобразив на лице непонимание.

— Через семь дней вас будет допрашивать комендант.

— Я уже беседовал с майором Клавизом.

— Это были только разговоры. А теперь Клавиз мертв, и у нас нет никаких записей ваших показаний.

Дверь за ним захлопнулась. Принесли кашу с куском какой-то гадости. Похоже, местные повара одержимы идеей доказать, что крысиные ножки — вполне съедобная пища. Подошло время прогулки.

— Мне сказали, что через неделю со мной будет говорить начальник.

— Не бойся, — успокоил его ригелианин, — им ведь ничего не стоит убить тебя, но одно их удерживает.

— Что именно?

— У союзников тоже есть пленные.

— Да, но ведь чего не знаешь, о том не жалеешь.

— Все занги сильно пожалеют, если победителям придется обменивать живых пленников на сгнившие трупы.

— Тут ты прав, — согласился Лиминг, — для такого случая хорошо бы достать девять футов веревки и услужливо помахивать ею перед носом у коменданта.

— Было бы неплохо отыскать бутылку чего-нибудь крепкого и пышную красавицу, чтобы она гладила меня по голове, — вздохнул ригелианин.

— После двух лет полуголодного существования у тебя еще остались такие мысли. Хотел бы я видеть тебя в лучшей форме.

— Это всего лишь мечты, — ответил ригелианин. — Люблю помечтать о несбыточном.

Снова раздался свисток. Закончились напряженные дневные занятия, снова принесли миску так называемой каши. Затем наступила темнота, и горстка звездочек заглянула в окошко под самым потолком. Кажется, время остановилось, как будто и его обнесли высокой стеной.

Лиминг неподвижно лежал на скамье, а в голове роились бесконечные мысли. Ведь не может быть такого места, из которого нельзя выбраться. Немного силы и смекалки, времени и терпения, и выход обязательно найдется. Те бедняги, которых застрелили при попытке к бегству, выбрали не то время и не то место. Или то время, но не то место. Либо то место, да не то время. А может, они пренебрегли силой, положившись на смекалку, — обычная ошибка перестраховщиков. Или пренебрегли смекалкой, доверившись мускулам, — ошибка беспечных.

Закрыв глаза, Лиминг тщательно проанализировал ситуацию. Он сидел в камере с каменными стенами, твердыми, как гранит, и толщина их никак не меньше четырех футов. Единственные отверстия — узкий проем, закрытый пятью толстыми стальными прутьями, да бронированная дверь, которую неустанно караулит, охранник.

Что касается его самого, то у него нет ни ножовки, ни отмычки, никаких инструментов. Ничего, кроме одежды. Если удастся неслышно разобрать скамейку на части, у него будет несколько деревяшек, дюжина шестидюймовых гвоздей и пара стальных болтов. Но этими инструментами он не сумеет открыть дверь или перепилить оконную решетку. А больше под рукой ничего нет.

Снаружи тянется ярко освещенная полоса шириной пятьдесят ярдов. Ее нужно пересечь, чтобы оказаться на свободе. Потом — глухая стена высотой в сорок футов. Там не за что даже уцепиться. Вверху — скат, слишком крутой, чтобы удержаться на ногах, пока перебираешься через сигнальную проволоку. А если дотронуться до нее, попытаться перерезать, тут же взвоет сирена.

Этой высокой стеной окружена вся тюрьма. Она восьмиугольная и в каждом углу находится сторожевая вышка с часовыми, прожекторами и пулеметами. Чтобы выбраться, нужно, не задев проволоки, перелезть через стену, залитую светом прожекторов, в двух шагах от часовых. А у них ведь руки так и чешутся тебя застрелить. Но и это еще не все. За стеной — ярко освещенная полоса земли, которую тоже придется преодолеть. Даже если какой-нибудь смельчак перелезет через стену, в него тут же полетят пули, как только он попытается метнуться в спасительную темному.

Да, во всем видна рука профессионала, который знает, как держать птичку в клетке. Убежать через эту стену практически невозможно. Разве только кто-то выберется из своей камеры или барака, имея при себе веревку и бесстрашного сообщника, который прорвется к щиту и в нужный момент отключит электричество. Вот тогда можно добиться успеха. А потом — вверх по стене, через отключенную сигнализацию. И вперед, во тьму!

Но в его камере нет ни веревки, ни чего-нибудь, что можно было бы приспособить взамен. Нет отчаянного и надежного сообщника. Да и если б все это нашлось, то все равно он счел бы такой проект чистейшим самоубийством.

Каждый раз, отыскав даже самую ничтожную зацепку и взвешивая тот минимум условий, который нужен для ее осуществления, он проигрывал ситуацию не менее ста раз. К середине ночи он так устал, что в голову стали лезть совершенно безумные идеи.

Например, можно оторвать от куртки пластмассовую пуговицу и проглотить ее в надежде, что