Свет в окошке. Земные пути. Колодезь - Святослав Владимирович Логинов

class="p1">— Не городи ерунды, Фирни. Мне надо, чтобы ты целым дошёл к храму.

— Я подумаю, Роксалана. Твоё предложение… оно немного неожиданно. Не думал, что после того, что было, ты явишься за помощью ко мне.

— Кого же мне ещё просить, Фирни? Кроме тебя, у меня нет никого. Кстати, этот мальчик — он твой земляк. У тебя, случайно, нет сына? Он обмолвился, что происходит из рода повелителей мечей. И в это нетрудно поверить. Только ты мог бы рубиться лучше.

Дер Наст медленно провёл рукой по плотной кожаной шапке, которую не снимал никогда, за что и получил своё прозвище.

— У меня нет сына. А что касается остального, то мне понадобится шесть или семь недель, чтобы собраться и привести ялы в Норгай. Придётся поторопиться, мне бы не хотелось зимовать в южных морях.

— Я буду ждать… — упал невесомый шёпот.

Дер Наст усмехнулся:

— Не трать силу понапрасну. Второй раз я на твою приманку не клюну. Но зла я на тебя тоже не держу. Каждый из нас получил, что хотел. Ты сумела получить больше, но причин для кровной обиды у меня нет. Я приплыву и погляжу, что за земляк объявился у меня в храме Гунгурда.

* * *

Норгай горел.

Никто из жителей и даже властей города не мог понять, как случилось, что на улицах появились враги. С вечера как обычно шумел базар, народ занимался обыденными делами, стража лениво обходила ряды, и лишь моряки в порту шептались, будто кто-то видел ялы северян не так далеко отсюда. Но кто станет слушать бредни подвыпивших мореходов? Пускай даже действительно пираты мёрзлых морей появились в округе, это же не значит, что они осмелятся подойти к самому Норгаю. Тысячу лет город стоял неприступно, охраняемый каменными стенами, неустрашимым войском и великим богом Гунгурдом. Пираты покружат у горизонта и сбегут, завидев вышедшие навстречу галеры. Ну, может быть, успеют разбить пару тихоходных купеческих кораблей. И разумеется, ближние деревни должны опасаться гостей с севера. Остальным угрозы нет: что может сделать дюжина ялов с многотысячным городом? Тем более самоубийственно нападать на храм — маги Гунгурда знамениты изощрённым искусством боя.

Обыватели отсплетничали своё в вечерний час перед отходом ко сну, а когда проснулись — город пылал с четырёх концов.

Противник высадился прямо на причалы; не помогли ни башни с катапультами, ни цепи, которыми на ночь запиралась бухта, ни даже внутренняя стена, которой город отгораживался от беспокойного порта, где драки запросто могли перерасти в бунт. Что случилось на причалах, почему молчали башни, кто открыл ворота — неведомо, и спросить не с кого — мёртвые признаваться не любят.

Потом болтали о великом предательстве: будто бы ночной страже в жвачку с красавкой, что жуют в ночной час, дабы не потерять бдительности, было слишком переложено белены, а всем остальным вместо вечерней трубки гашиша выдали такое, что и вовсе никто не выбрался из подожжённой кордегардии навстречу врагу. В домах вельмож, конечно, была собственная охрана, но противостоять ворвавшимся головорезам она не могла, и к полудню бой на улицах превратился в грабёж. Вчерашние богачи, подгоняемые пинками и страхом, сами потащили сокровища на красногрудые корабли, украшенные звериными мордами и бородатыми ликами полуночных богов.

Дер Наст шагал по улицам поверженного города. Грудь его вздымалась, вдыхая сладкий дым пожара. Меч в руке повелителя потускнел, упившись кровью, но кёниг всё не мог успокоиться и искал, где ещё продолжается отчаянное и бессмысленное сопротивление.

— Обожди, сияющий кёниг! — раздался дребезжащий старческий голосок.

От стены отлепилась согнутая фигура и заступила дорогу спешащему воителю. Старушонка с мелкими, невыразительными чертами лица, бедно и блёкло одетая, — такие никогда не привлекают ничьего внимания. И всё же дер Наст послушно остановился.

— Я сдержала своё слово, — проскрипела старуха. — Ты доволен?

— Пожалуй… — небрежно ответил дер Наст. — А это что, — он повёл мизинцем, — твой настоящий облик?

— Нет, конечно, — усмехнулась старуха. — Неужто три десятка лет, что мы не виделись, могут так состарить меня? Это чтобы не искушать зря твоих воинов. Сегодня всего спокойнее ходить в таком виде. А вот ты, Фирни, изменился. Ты стал настоящим мужчиной, сейчас я бы не осмелилась шутить с тобой.

— Хвала богам, — отозвался дер Наст.

— Фирни, — напомнила старуха, — ты обещал помочь мне. Храм беззащитен, храмовая дружина у стен. Они устроили засаду и ждут случая, чтобы ворваться в город. Если открыть ворота, они втянутся в бой, и храм можно будет взять голыми руками. У меня есть свой ход за стены.

— С чего ты взяла, будто я собираюсь связываться с храмом? Южные боги мстительны, а добычи мы взяли столько, что не уволочь. — Дер Наст глянул в лицо собеседницы и захохотал: — Ишь как тебя перекорёжило!.. Ладно, Роксалана, я пошутил. Пощупаем наследство старика Протта! Только уж извини, через подкоп я не поползу.

Дер Наст протрубил в рог, отдал несколько приказаний подбежавшим воинам и, не оглядываясь на Роксалану, двинулся к воротам. Колдунья засеменила следом.

Переполосанные сталью ворота распахнулись, небольшой отряд северян двинулся было в сторону недалёкого храма, но тут же из-за разбросанных вдоль дороги камней, из прозрачных колючих кустов, чуть не прямо из воздуха возникли толпы вооружённых служителей гневного Гунгурда. Чернокожие невольники со стальными баграми, храмовая стража с копьями, украшенными пышными бунчуками, послушники с чернёными клинками — копиями двенадцати священных мечей. В центре плотной группой двигались одиннадцать жрецов, в руках которых светились волшебные мечи. Лишь один меч остался в храме, поскольку был зажат в руке пленённого Иста. Впереди всех скользящим боевым шагом, напоминающим танец змеи, шёл верховный жрец с резным посохом в руках.

Предупреждённые заранее северяне ждали нападения, но всё же попятились при виде возникшего из ниоткуда войска. Посох в руке первосвященного Кайруса резко распрямился и, невиданно удлинившись, ударил в грудь одного из дружинников дер Наста. Воин отлетел в сторону, на его губах выступила кровь, грудь была вдавлена внутрь, будто не тонкий посох коснулся её, а трёхпудовый валун, сорвавшийся с вершины Растекайсе.

— Это преемник Протта? — громыхнул дер Наст. — Да его магии не хватит, чтобы ушибить малиновку! Покойник убивал посохом по семи богатырей за удар, а этот рукосуй и держать его не умеет!

Голос кёнига именно громыхнул: вся тирада заняла меньше времени, чем потребно человеку, чтобы воскликнуть «Ох!». И всё же воины с обеих сторон разобрали каждое слово. Искусство напыщенной похвальбы в самые неподходящие мгновения боя с давних времён отличало снегардских кёнигов.

— Эй, недомерок, теперь бью я! Лови!

Верховный жрец не успел ни вскинуть посох,