Ежов. Биография - Алексей Павлюков

Прошло еще шесть лет, и давно уже ушедший от нас Каганович, видимо, вспомнил того третьего, кто голосовал «против», а вспомнив, сумел каким-то образом сообщить об этом заинтересованным лицам. Во всяком случае, в вышедшей в 2004 году книге «Осип Пятницкий и Коминтерн на весах истории» В. И. Пятницкий дает новую, уже третью по счету редакцию злополучной фразы: «С категорическим нет выступили только трое — Н. К. Крупская, М. М. Литвинов и М. Ф. Владимирский». Конечно, М. Ф. Владимирский как председатель Центральной ревизионной комиссии на пленуме присутствовал, но только голосовать ни «за», ни «против» все равно не мог, так как не являлся ни членом, ни кандидатом в члены ЦК.

Подобные вольности в обращении с историческим свидетельством, а также некоторые сомнительные моменты самого рассказа о выступлении Пятницкого на июньском пленуме (о которых шла речь выше) не позволяют считать данную версию заслуживающей доверия. Можно лишь предположить, что выступление Пятницкого, если оно вообще имело место, вызвало неодобрение Сталина и послужило причиной последующих событий (7 июля 1937 г. Пятницкий был арестован и год спустя расстрелян). Однако что именно могло вызвать недовольство вождя, остается неясным.

Легенда о «последнем бое» старой партийной гвардии имеет и один довольно экзотический вариант, о котором необходимо упомянуть хотя бы вкратце. В книге В. И. Пятницкого «Заговор против Сталина», со ссылкой на разведывательные сводки «белоэмигрантской разведывательной организации «Крестьянская Россия», приводится сообщение о том, что на состоявшемся в Москве 23–29 июня 1937 г. пленуме ЦК ВКП(б) после доклада Ежова, предложившего предоставить органам госбезопасности чрезвычайные полномочия для того, чтобы они могли «выкорчевать до конца гнездо правотроцкистской оппозиции из партийного и советского аппарата», с резкими возражениями выступили Каминский и Пятницкий. Первый якобы назвал предложение Ежова безумием, а второй потребовал создания специальной комиссии по проверке и ограничению деятельности НКВД.

В книге приведены и ссылки на архивный источник, откуда была позаимствована эта информация — фонд А. А. Аргунова в Государственном архиве Российской Федерации, дела №№ 17 и 18.

А. А. Аргунов был одним из основателей созданной в Чехословакии организации русских эмигрантов «Крестьянская Россия» (в 1927 г. преобразована в «Трудовую крестьянскую партию»), ставившей своей задачей создание в России буржуазно-демократической республики. В делах №№ 17 и 18 собраны ходившие тогда за границей всевозможные слухи и сплетни о положении в Советском Союзе, не имеющие практически ничего общего с действительностью. Однако сообщений об июньском пленуме среди них не оказалось. В ответ на соответствующий запрос В. И. Пятницкий сообщил, что обнародованные им сведения получены (и опубликованы без проверки) от одного ленинградского историка. Это проясняло ситуацию, поскольку в работах данного историка такие «неточности» встречались довольно часто и стали как бы его своеобразной визитной карточкой.

На самом же деле, сведения о главном вопросе, обсуждавшемся на июньском пленуме, за границу не просочились. Все прежние каналы связи были к этому времени уже перекрыты, так что даже в таких обычно хорошо информированных эмигрантских изданиях, как «Бюллетень оппозиции» и «Социалистический вестник», не появилось на эту тему ни строчки.

Подводя итог, можно сделать вывод, что версия о «заговоре против Сталина» на июньском пленуме является, похоже, такой же мистификацией, как и история с «подтасовкой результатов голосования на XVII съезде партии». Не случайно, что ни в закрытом докладе Н. С. Хрущева на XX съезде партии (1956 г.), ни при обсуждении преступлений времен «культа личности» на XXII съезде (1961 г.), ни в советской историографии времен хрущевской «оттепели» и горбачевской перестройки, ни в рассекреченных архивных документах, опубликованных после распада СССР, ни в мемуарах Хрущева, Микояна, Кагановича и других деятелей той эпохи — нигде не упоминается о таком важном, казалось бы, событии, как открытое выступление группы членов Центрального комитета партии против репрессивной сталинской политики. А ведь если бы такой факт имел место, это был бы единственный случай за период 1927–1953 гг., и в силу своей уникальности он не мог бы остаться незамеченным.

Однако факта такого, судя по всему, просто не было. Члены ЦК, не согласные с политикой Сталина, прекрасно понимали, что реальной возможности остановить его у них нет, и единственное, что остается в этих условиях, это попытаться спастись самим: включиться в предложенную вождем игру во «врагов народа», став ее активными участниками, или же затаиться в надежде, что все как-нибудь образуется, и беда, приключившаяся с другими, их самих обойдет стороной.

Успешное начало чистки в верхних эшелонах власти позволило Сталину без промедления приступить к реализации самой масштабной части его плана — к чистке страны в целом.

28 июня 1937 года с подачи Сталина Политбюро, опираясь на сфабрикованные западно-сибирским краевым управлением НКВД данные о существовании среди высланных в край кулаков подпольной контрреволюционной организации, принимает следующее решение:

Четыре дня спустя Сталин проводит через Политбюро решение, распространяющее соответствующую технологию теперь уже на всю страну. По его инициативе и за его подписью в адрес руководителей краевых, областных и республиканских партийных организаций отправляется телеграмма, в которой говорится:

Методы планирования политического террора и установление контрольных цифр на репрессирование впервые были апробированы в период коллективизации. В соответствии с постановлением Политбюро от 30 января 1930 г. «О мерах по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» зажиточные крестьяне (кулаки) были разделены на три категории. Первую из них, «контрреволюционный кулацкий актив», было предписано в количестве 60 тысяч человек отправить в концентрационные лагеря, за исключением тех, кого будет признано необходимым расстрелять. Менее зажиточных крестьян, отнесенных ко второй и третьей категории (примерно 150 тысяч семейств), намечено было выслать, главным образом в Сибирь и северные районы страны, конфисковав их имущество и оставив лишь минимальное количество орудий труда, необходимых на новом месте.