Плацдарм «попаданцев». Десантники времени - Александр Конторович

Окрик впередсмотрящего. Капитан поднимает подзорную трубу, у пассажиров-попаданцев находится оптика получше. По крайней мере, Котозавр рассматривает флаг над чужим кораблем первым. Англичане! В его устах это звучит как «враг на пороге»!

— Тут вам не Калифорния, — говорит ему капитан, — тут места цивилизованные. Мы в мире с Великобританией, и дело идет к союзу… Кстати, вот и еще вымпел… И еще… Три фрегата, два войсковых транспорта. Сдается мне, что роялисты попросили о помощи не только нас. Одно слово — лягушатники!

Слух разносится по палубам, несет растерянность и уныние. Лица у людей — словно с разбегу о стену приложились. Вот-вот, шли себе по лазоревым тропическим волнам, а перед носом вдруг барьер в три кирпича толщиной вырос.

Сейчас мы догоним просвещенных мореплавателей, отсалютуем флагами. Потом — по накатанной: совместной экспедицией командует англичанин, три четверти добычи — им, даже если у них полтора инвалида на палубах. А у нас… не полевые полки, которые готовят попаданцы, но тоже весьма и весьма неплохие солдаты. Гавана — город важный, и кубинские части учат не только пассивной обороне, при которой ни одна крепость долго не выстоит. Что до головорезов из береговой охраны, с ними проблемы будут потом, после занятия города. В бою у них дисциплина отменная, на борту — сносная, а вот в городе, да еще в чужом…

Англичане — еще хуже, но любые художества «союзники» спишут на нас. Догадайтесь, кому поверят в Европе? Тем более в случае объединения экспедиций командовать парадом будет вовсе не испанец.

Капитан «Сан-Исабель» смотрит виновато и беспомощно. Он всего лишь офицер береговой охраны, а английский капитан корабля пятого ранга поставит себя выше командира испанского линкора. Да что там, в прошлую войну те же французы сажали испанских адмиралов ниже своих командиров фрегатов. И все же… будь на борту адмирал, можно было бы позаедаться. А так…

Право, ни сеньор Фернандо до того, как его голова отошла в иное распоряжение, ни ваш покорный слуга, инженер из будущего, на последовавшее неспособны. А потому полковник Ортега-и-Аларкон бормочет под нос:

— Что бы сделал росомах?

С этими словами уходят субординация, страх перед ответственностью тормоз общественного положения. Остается уверенная наглость самца росомахи, дерущегося за еду, за подругу, за территорию. Кажется, он искренне считает, что Карибское море — его вотчина! Линкор еще заслуживал бы уважения, линкор это вроде медведя. Но тут-то фрегат! Считай, чужак-росомах… Решит охотиться на чужой территории — получит трепку!

А потому простые варианты, например, отсалютовать флагом и уйти, как от стоячих, он даже не рассматривает. «Сан-Исабель» дает на шесть узлов больше? Значит, салютовать первым англичанам!

— Но это же оскорбление! — недоумевает капитан.

Эль Глотон пожимает плечами.

— Но я не могу…

Память человека. Наглость… да, еще человеческая. Граф Орлов поступил так же.

— Поднимите-ка штандарт генерал-капитана Кубы… В конце концов, я его зять!

— Уже? — капитан поднимает бровь…

Один взгляд в глаза готового к драке росомаха. Кивок. Командование соединением из одного корабля в когтистых лапах.

— Идем мимо, не салютуя, не отвечая на сигналы… Что до Мартиники — кто первый встал, того и сапоги. Извольте обойти… — не противника — соперника так, чтобы их ядра до нас не долетали. И еще — когда будем проходить англичан, откройте орудийные порты. Пусть полюбуются на жерла. Пусть понервничают — у нас все пушки обычные, а у них наверняка поверху стоят карронады, из которых только на пистолетный выстрел и бить. Думаете, Нельсон просто так лез при Трафальгаре в самый ближний бой? Попил бюджета не только в Испании и в России случается.

По палубам летит добрая весть. Сапоги как намек тоже поняты. Обязательный номер исполнен — Высоцкого попаданцы десанту спели…

«Сегодня — каждый третий без сапог,

Но после битвы — заживут, как Крезы.

Отборный полк, надежный, верный полк.

Отборные в полку головорезы!»

Для испанской армии — самая что ни на есть реальность. Пусть гарнизон Гаваны — отборный, и у этих на ногах всего лишь башмаки с чулками. А многие рубаки-добровольцы и вовсе босы.

Мартиника — остров большой. Это плохо: если сторонники короля нас толком не поддержат, увязнем… а позади еще и англичане. Это хорошо — везде форты не поставишь. Лучшая гавань закрыта намертво — Фор-Рояль, Фор-Сан-Дизье, Фор-Сен-Луи… Срезанные вершины холмов, береговые кручи, выстроенные по линейке презирающего природу архитектора звезды бастионных фронтов. Это все северней. Мы вламываемся в невеликий порт Сен-Пьер, вся защита которого — три почти не прикрытые батареи. На корабле поет горн, непривычно морскому уху бьет пехотный барабан. Колониальный полк — все-таки глупо выглядит цилиндр на рядовом солдате, сколько его ни украшай индюшачьими перьями — выстроен. У добровольцев иная забота — они садятся в шлюпки. Скрипят тали, и скорлупки, одна за другой, опускаются на ласковую воду. Котозавр прыгает в последнюю, машет шляпой. «Эль Гато» пошел!

Теперь шлюпки соединяют с фрегатом лишь пуповины буксирных тросов. Им там бояться пока нечего — их защищает все длинное тело фрегата. Мы лезем на батарею носом… Пушки молчат. Французы наверняка в замешательстве — корабли не умеют брать форты на абордаж, а более невыгодное положение для бомбардировки придумать затруднительно. По борту у нас почти двадцать орудий, по носу — только два. И все же — огонь все еще не открыт. Кажется, роялисты не обманули!

Мы поворачиваем — легкий крен, буксирные концы сброшены. На батарее наконец просыпаются: сквозь подзорную трубу видны суетящиеся фигурки, приготовившиеся ворочать пушки, размахивающие руками. Спорят. То ли по кому стрелять — по фрегату или по шлюпкам, то ли — за короля они али за республику… Кончено. Наши на берегу!

Котозавр

— Сарынь на кичку! — это не я ору, честное слово. Богдан Убыйволк, козак, пугачевец, беглый от «беззаконной жинки Катерины»,[24]молдавский контрабандист, турецкий галерник перепроданный в Магриб, испанский трофей удачной стычки с пиратами, палубный матрос на французской лоханке, солдат Континентальной армии — точнее полурегулярного отряда подчинявшегося сепаратистам — и наконец, просто вольный стрелок, давно плюнувший на возвращение, или шанс «бросить якорь», более другого ценящий свободу, вострую саблю, да «Кентукки»,[25]купленную у вдовы своего товарища по отряду. Вот про кого надо приключенческие книжки писать.

— Гу-га! Гу-га! Гу-га! Быстрее, еще быстрее! — Длина бежит? Получите. Все нормальные люди высаживают десант на шлюпках или даже баркасах, куда можно запихать по несколько десятков человек. А мы — на БДК! Быстроходное Десантное Каноэ, удлинение корпуса — пятнадцать к одному, экипаж — пятнадцать человек, скорость — поцелуйте нас в корму!