Филиппа - Бертрис Смолл

— Некоторые станут и начнут искать другого наследника трона. Другие, примут сторону французов, потому что в их руках окажется принцесса, — покачал головой граф. — А я-то воображал, что теперь, когда война между Ланкастерами и Йорками закончилась, нам обеспечена мирная жизнь. Вопрос об английском троне поднимался и раньше. Когда Вильгельм Завоеватель победил Гарольда, последнего из саксонских правителей. Когда Стефан и Матильда пытались прикончить друг друга. Но теперь… Что еще ты подслушала?

— Они собирались сделать это, когда все соберутся вместе. И знаком станет саламандра.

— Саламандра — личный знак короля Франции, но, судя по тому, что ты сказала, он ничего не знает о заговоре. А вот его матушка — дело другое. У этой женщины ненасытное честолюбие, и она способна на все, особенно ради сына. Но убийство короля, королевы и кардинала — слишком грандиозный план. Известно ли ей, что эти люди, возможно, действуют по собственной воле? Но так или иначе, я немедленно иду к кардиналу, а он, в свою очередь, захочет допросить тебя. Какое счастье, что ты оказалась во французском лагере! Уверена, что заговорщики тебя не заметили?

— Конечно, заметили, когда пыль улеглась! И даже попытались встать на дороге, испугавшись, что я их разоблачу. Но я притворилась, будто не понимаю по-французски, и обращалась с ними повелительно и свысока. Дорогу графине Уиттон! — со смехом пересказывала Филиппа. — У Пьера чесались руки придушить меня, но Мишель заметил мою одежду и понял, что я дама знатная и могут возникнуть неприятные расспросы. Он посчитал, что, поскольку я не понимаю французский, лучше меня отпустить. Так они и сделали. Я перепугалась до смерти, но ничем этого не показала. И была груба, как истинная английская дама, имевшая несчастье столкнуться с простолюдинами!

— Тебя могли убить, — тихо выговорил граф, сердце которого болезненно сжалось при мысли о том, что он мог навеки ее потерять. Он ни разу не признался, что любит ее, но теперь понял, что так оно и есть. Что, если бы она умерла, так и не узнав о его любви?!

Снаружи раздались отчаянные вопли, и Питер побежал узнать, в чем дело. Вернувшись, он сообщил, что гигантский шатер французского короля в мгновение ока повалило ветром.

— Их шатры плохо закреплены, милорд. Не то что наши. У нас почти нет разрушений.

Граф взял Филиппу за плечи и заглянул в лицо.

— Пообещай, что останешься здесь, малышка. Я должен идти к Вулзи. Пусть сам решает, что делать. — И, поцеловав ее в лоб, добавил: — Я приду за тобой, если повелит кардинал. Не смей уходить ни с кем, кроме меня. Кто бы сюда ни явился. Понятно?

Филиппа кивнула и призадумалась. Как странно он смотрел на нее! Словно хотел сказать что-то.

Она привстала, но тут же снова села, только сейчас начиная осознавать всю меру грозившей ей опасности. Она посмотрела вслед Криспину, но тот уже исчез. Как он рассердился, узнав, где она была! Неужели действительно ревновал? А если да, то почему? Он должен знать, что она скорее умрет, чем опозорит его доброе имя! Так зачем же ревновать?

В душе загорелся крохотный огонек надежды. Возможно ли, что Криспин Сент-Клер действительно неравнодушен к жене? И… и даже любит?

Она не знала о его истинных чувствах, но разве мужчина будет так страстно обнимать жену в постели, если та ему совершенно безразлична? Ах, королева наверняка не разбирается в подобных вещах! Королевские особы сильно отличаются от обычных людей. Только мать могла бы все разъяснить дочери. Но Розамунда так далеко от нее!

Филиппа молча ждала. Она сделает так, как велит муж.

— Сегодня вечером еще один банкет? — спросила подошедшая Люси.

— Да. Но ты подойди к кому-нибудь из фрейлин и передай, что я просила отпустить меня. Голова просто раскалывается от этого ужасного ветра и пыли. Я буду у госпожи рано утром, перед мессой.

— Вы здоровы? — встревожилась Люси.

— Трудно сказать. Иди же!

— Сию минуту, — пообещала Люси, убегая.

Буря пошла на убыль, и Питер вывел лошадей под навес. Вернувшись, он убрал навоз, а Филиппа, дождавшись, пока вернется Люси, собрала слуг и рассказала обо всем, что подслушала, и даже о том, что граф ушел к кардиналу.

— Только никому не говорите, — предупредила она. — Не знаю, что предпримет кардинал, но, думаю, захочет поймать заговорщиков. Нельзя давать им преимущество перед нами.

— Какой ужас! — ахнула потрясенная Люси.

— Буду держать ухо востро, а рот на замке, — пообещал Питер.

Филиппа улыбнулась.

— Все будет хорошо, — заверила она.

— Но вас могли убить! — испугалась Люси. — И что бы я сказала вашей матери? Энни уж точно прикончила бы меня!

— Боюсь, жизнь в Англии отныне будет невыносимо скучна, — смеясь, заметила Филиппа.

Слуги дружно фыркнули.

— Да уж, с тех пор как хозяин женился, жить стало намного интереснее, — с ухмылкой признался Питер. — Не в обиду будь сказано вашему сиятельству.

Вернулся Криспин с сообщением, что кардинал хочет видеть Филиппу, но ее появление в его шатре может показаться подозрительным, и члены его свиты непременно начнут задавать лишние вопросы. Поэтому лучше он сам придет под покровом темноты в их шатер. Ждать его следует после вечернего банкета.

— Я велела сказать королеве, что заболела, — сказала Филиппа. — Врядли у меня будут силы появиться сегодня на столь большом собрании.

Граф кивнул:

— А я пойду и приведу Вулзи сам, захватив всего одного слугу. Никто не посчитает это странным, если вспомнить мою предыдущую службу. Как все невероятно! Это я должен был смотреть в оба и сообщать кардиналу информацию, которая могла быть полезна королю. Но мне не удалось ничего узнать, а вот моя жена в два счета раскрыла заговор, который мог бы изменить историю нашей страны. Благодаря милости Божьей ты подслушала этих людей, Филиппа, но более всего я рад, что ты вышла из всего этого невредимой.

Прежний гнев на ее глупый визит к королю Франциску, похоже, был забыт.

— Я все рассказала Питеру и Люси, — призналась Филиппа. «Почему его глаза так потеплели?» — внезапно подумала она.

— Да. Они, конечно, должны знать и достаточно мудры, чтобы не проговориться, — согласился он и, обняв жену, приподнял ее подбородок. — Пообещай, что никуда не выйдешь одна, пока все не уладится.

— Обещаю, — проронила она, растаяв от нежного поцелуя. Ах, если бы он только смог полюбить ее… но почему эта мысль пришла ей в голову? Она его жена. И не все ли равно, любит он ее или нет? Но… Филиппа вдруг поняла, что ей не все равно. Она сама не знала, отчего это так важно. И все же… как она хочет вернуться в Англию! Увидеть мать, которая одна сможет решить все головоломки.

— Ты не должна ни о чем думать, когда я тебя целую, — поддразнил он.

— Я размышляла о том, как мне приятны твои поцелуи, — польстила она. — И как мне нравится быть твоей женой.