Кровь и лед - Роберт Мазелло

— Ого! Через нее глядеть можно. Прямо как через Каспера в мультике, — медленно изрек Осмонд.

Майкл невольно сделал вывод, что парень явно звезд с неба не хватает.

Когда Осмонд наклонился над аквариумом, пытаясь рассмотреть рыбу получше, мужчины невольно заулыбались, однако Дэррил, метнув взгляд на его ушанку, вдруг воскликнул:

— Стой! Отойди!

Рука Дэррила метнулась к треуху, но было слишком поздно — снег и ледяная крупа, сверкающая подобно россыпи бриллиантов, соскользнули с отворота и упали в емкость. Внезапное движение привлекло внимание рыбы, и она, возможно, думая, что над головой проплывает что-то съедобное, подалась вверх. Большая часть ледяных кристаллов осталась покачиваться на поверхности воды, однако некоторые проникли в глубину, осыпав нос и жабры белокровки серебристым дождем.

— Проклятие! — вскричал Дэррил.

И уже через мгновение стало ясно почему — плавно извивающаяся рыба вдруг замерла, вытянулась по струнке, и, к несказанному изумлению Майкла, по всей длине ее туловища пробежала сковывающая сеточка льда, словно произошла некая цепная реакция. Рыба промерзла насквозь в мгновение ока и сделалась твердой, как доска. Вытаращив мертвые застекленевшие глаза, она стала медленно оседать на дно.

Майкл остолбенел.

— Ты же говорил, у этих рыб антифриз в крови.

— Так и есть, — скорбно ответил Дэррил. — Он помогает им выживать в переохлажденной воде на больших глубинах. Лед плавает, если помнишь, поэтому на дне его не бывает. Если эти рыбы соприкасаются со льдом, ледяные кристаллы действуют как центр кристаллизации, агент распространения, и разрушают их защитную систему.

— Господи, — пробормотал Осмонд, крепко сжимая шапку в руках. — Мне правда очень жаль. Я и подумать не мог, что такое возможно.

Он испуганно посмотрел на напарника, наверное, решив, что нажил себе серьезные неприятности.

— Да все в порядке, чувак, — успокоил его Каллоуэй. — Если рыбеха не годится для «пробирочника», это еще не значит, что из нее нельзя приготовить уху по-марсельски.

— Не из этой, — сказал Дэррил. — Я могу ее разморозить и слить кровь.

— Кровь? — с сомнением переспросил Каллоуэй. — Зачем она тебе?

— Эта кровь, дружок, содержит удивительные секреты, за раскрытие которых мир однажды скажет мне спасибо.

Каллоуэй стукнул Осмонда по руке, как бы говоря: «Нам пора, а чокнутый пусть и дальше занимается своими безумными экспериментами», и оба пошли к выходу.

— Я абсолютно уверен, что когда-нибудь так и случится, док! — крикнул главный ныряльщик, отдаваясь в объятия ураганного ветра и снежного вихря.

Дэррил взял щипцы, выудил ледяную рыбу за хвост и положил на стол. Белокровка задубела настолько, что еще некоторое время продолжала покачиваться, приходя в равновесие.

— Теперь я понимаю, почему на крыльце лаборатории не постелен коврик с надписью «Добро пожаловать», — сказал Майкл.

— И почему мне нужен замок, — добавил Дэррил.

С этими словами он взял скальпель, вонзил инструмент в нутро разрезанной рыбы и, не обращая внимания на Майкла, словно журналиста здесь вообще не было, снова погрузился в работу. Уже через пару минут Майкл, одевшись, вышел во двор, где свирепствовал набирающий силу буран.

15 декабря

Снежная буря не стихала, по всей видимости, решив потрепать лагерь основательно, так что, к большому огорчению Майкла, распоряжение Мерфи оставаться в помещениях продолжало действовать. Всем строго-настрого было запрещено покидать пределы базы, невзирая на причину.

— Где бы ни находились тела, они замерзли, — сказал ему Мерфи. — А что касается собак, то они знают, как выживать в таких условиях.

Майклу пришлось поверить шефу на слово.

Скорбная весть о смерти Данцига никого не оставила равнодушным, поэтому комната отдыха, в которой решили провести поминальную церемонию, была переполнена. Стол для пинг-понга сложили и выкатили в коридор, а из столовой привезли лавки и расставили вперемешку с диванами и креслами. Но, несмотря на это, рассадить всех не удалось. «Батраки» и «пробирочники», которым не досталось места, сидели прямо на потертом ковровом покрытии, обхватив колени руками.

Мерфи, нацепивший по такому случаю на хлопчатобумажную рубашку темный галстук, встал перед собравшимися на фоне большого плазменного телевизора и произнес:

— Многие из вас знали Эрика гораздо лучше меня, поэтому буду краток, чтобы все могли что-нибудь о нем сказать.

Майкл и забыл, что у Данцига, помимо фамилии, было еще и имя. Жизнь на станции чем-то напоминала жизнь в студенческом городке, и почти все здесь использовали либо фамилии, либо прозвища.

— Я не знал ни одного другого такого человека, который всегда был готов прийти на помощь, чего бы это ни касалось. За исключением, пожалуй, Лоусона, — продолжал начальник.

Раздались приглушенные смешки, а Лоусон, сидящий под стенкой рядом с Майклом, Шарлоттой и Дэррилом, скромно улыбнулся.

— А его собаки… Боже, как он обожал своих собак… — Мерфи горестно покачал головой. — Что бы там ни произошло, что бы ни привело к тому, что Кодьяк вышел из себя — опухоль мозга, лихорадка, — самое удивительное, что Данциг… Эрик отнесся бы ко всему с пониманием. Я в этом уверен. Собаки любили его так же, как и он их. — Он провел рукой по волосам. — Поэтому мы обязаны отыскать остальных лаек. Я вам обещаю, мы найдем их во имя его светлой памяти.

— Когда? — выкрикнул один из «батраков».

— Как только погода позволит, — ответил Мерфи. — Если только собаки не поражены тем же недугом, что и Кодьяк.

Мысль об угрозе эпидемии Майклу как-то не приходила в голову. А правда: что, если и остальные лайки подцепили от Кодьяка заразу? Что, если все они превратятся в убийц?

Мерфи поглядел в листок с заметками, зажатый в руке.

— Мне неизвестно, насколько хорошо вы осведомлены о жизни Данцига на Большой земле, но на всякий случай сообщу, что он был женат на замечательной женщине по имени Мария. Она окружной судмедэксперт… — Он на секунду запнулся, осознав всю иронию ситуации. — Живет во Флориде.

Майами-Бич, припомнил Майкл.

— Я говорил с Марией дважды после смерти мужа, сообщил все, что ей стоит знать, и она попросила меня выразить благодарность за дружбу всем, кто здесь находится, — в первую очередь Франклину, Каллоуэю. И еще дяде Барни за вкусную мамалыгу, которую Данциг так любил. Она сказала, что Эрик чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком только здесь, когда стоял на полозьях нарт, а вокруг трещал мороз под тридцать градусов. — Он снова нервно скосил глаза на записку. — Ах да… Еще она попросила меня выразить огромную благодарность доктору Шарлотте Барнс за то, что она сделала все возможное, чтобы спасти Эрику жизнь…