Третий проект. Погружение - Сергей Кугушев

Великую страну он увлек за миражом, за фантомом. Он сыграл роль телегипнотизера Кашпировского. Конец у них обоих примерно одинаков. Народ разочаровался и в Горбачеве, и в Кашпировском. Горбачев стал человеком, который в самый ответственный момент истории России оказался не на своем месте, и с этого места ушел слишком поздно.

Фантом восторжествовал над настоящей мечтой. Ведь что бы нам ни говорили, а ведь альтернатива горбачевщине у русских была!

Многие из тех, чья зрелость и юность пришлись на начало 1980-х годов, до конца жизни своей будут мучиться одним проклятым вопросом. А была ли возможность сохранить великий Советский Союз, нашу Империю, вторую сверхдержаву планеты? И была ли альтернатива позору и разрушению 1989-200… годов?

Хотя и говорят, будто история сослагательного наклонения не имеет, мы с этим категорически не согласны. Выбор у нас все-таки был, и очень полезно его изучить.

«Эра проедания», это, читатель, уже умирание Красной Империи. Все помаленьку деградирует и нарушается. Но, в то же время, в 1985 году Советский Союз оставался мощной державой с огромным потенциалом для рывка. Несмотря на гибельные решения, которые власти принимали в политике, экономике и технологии, Страна Советов оставила такие заделы и запасы на будущее, благодаря которым мы и живем сегодня. Поскольку потенциал СССР, подкрепленный громадным экспортом нефти, можно считать поистине великанским, то мы могли избыточно финансировать военно-промышленный комплекс. Страна деградировала, но в военно-промышленный комплекс вкладывались большие средства. И ВПК всегда конкурировал с Западом.

В восьмидесятых «оборонка» стала отделять себя от остальной, пьяно-ленивой страны. ВПК окукливался, превращался в Красный Китеж, в Архипелаг Высоких Технологий в море послесталинского распада. Арзамас-16, Красноярск-26, все наукограды и академгородки не подчинялись местным органам власти и выходили напрямую на Москву. В Совмине СССР управление закрытыми городами замыкалось на 9-е Управление («девятку», Военно-промышленную комиссию), во главе которого стоял вице-премьер, который был почти независим от премьера. А в ЦК КПСС лучшей частью индустрии ведал Оборонный отдел. Два «оборонных» этажа Госплана СССР жили отдельно, даже система пропусков у них существовала особая. Атомная отрасль (Минсредмаш СССР) вообще стала страной в стране, истинной «Средмашией».

Внутри этого «красного Китежа» шла совсем другая жизнь. Его обитатели располагали шикарной медициной, прекрасными школами, высокими зарплатами. В их магазинах не было пустых прилавков. И тут же, за их стенами, существовало полное захолустье, со скучной жизнью, очередями в магазинах, с талонами на колбасу (которые, кстати, появились в некоторых регионах еще в 1970-е годы). Поэтому, рассуждая об СССР тех времен, нужно понимать, что на самом деле существовало две разных страны на одной и той же территории, отделенные друг от друга вполне зримыми границами и контрольно-пропускными пунктами. При этом в «стране ВПК» были и ресурсы, и люди отличного качества.

Почему они изобретали всякие фантастические технологии? Потому что соревноваться им приходилось со сверхбогатым Западом, перед несметными миллиардами которого бледнели даже советские ассигнования на оборону. При этом наши ученые оказались на полвека отрезанными от общемировой технологической культуры, и волей-неволей создали нечто свое самобытное, очень оригинальное. Да, что-то для них добывала советская разведка, но все-таки далеко не все. Против нашего ВПК выступал почти весь Земной шар. К тому же, американцы с помощью своей уникальной долларовой системы уже в 1970-е включили механизм беспредельного финансирования своих технологий, стягивая в США все самые ценные ресурсы планеты, а наш ВПК тягался с ними только за счет создания собственной технологической пирамиды.

Постигнув этот факт, мы приходим и к пониманию главной вины Горбачева. Даже если он не нашел альтернативных проектов и оказался вынужден менять социализм на пропуск в капиталистический мир «Золотого миллиарда», он должен был укрыть и сохранить этот Китеж.

Главной целью Запада и тогда, и сейчас было не построение демократии в России и не отход русских из Германии, а разрушение топоса Русской цивилизации, развал политической системы и уничтожение русского оборонного Китежа ХХ века. При этом главный удар падал именно на уничтожение русской технологической пирамиды. Американцы прекрасно знали: эрозия топоса – дело долгое. Политическую систему разрушить можно быстро, но она столь же быстро восстановится, если русские сохранят свою технологическую пирамиду. И потому по ней били, как говорится, изо всех стволов.

Не зря Горбачев так увлекался бестолковой «кастрюльно-сковородочной» конверсией, нанесшей огромный ущерб нашей «оборонке». Недаром Ельцин начал с приватизации, которая в клочья разнесла единые корпорации и уничтожила саму возможность воспроизводить сотни великолепнейших технологий. Не зря первый «реформаторский премьер» Гайдар в конце 1991 года с побелевшими от бешенства глазами врывался в Госплан и первым делом приказывал разработать программу сокращения выпуска вооружений.

Может, вооружения и надо было сокращать. Но ломать высокие технологии – это измена, гнусное преступление. Ведь самые высокие технологии изначально носят двойное назначение. Они с равным успехом применимы и на войне, и в мирной жизни. Например, компьютеры или спутники. Или подлодки, которые бывают и платформами для стрельбы баллистическими ракетами, и плавучими, дешевыми космодромами. Или орбитальные самолеты, имеющие ипостаси и космического истребителя-штурмовика, и крайне дешевого средства для коммерческого освоения ближнего околоземья. На высшей стадии развития многие виды оружия становятся одновременно и орудиями сложнейшего, высокотехнологичного труда. Если же ты мощности для производства субмарин используешь для клепания кастрюль, то ты – либо полный кретин, либо – откровенный предатель.

Но в реальной истории все пошло как раз по пути кастрюль и тотального уничтожения русской технологической пирамиды…

Можно ли было сыскать альтернативу всему этому? Были у нас альтернативы, были.

Первый контрпроект зародился в Оборонном отделе ЦК КПСС, которым руководил Олег Бакланов и в Генеральном Штабе, где его адептом был маршал Михаил Моисеев. С 1987 года Оборонный отдел ЦК начал явно и неявно финансировать то, что потом назовут «новой русской идеологией». Отсюда происходит Александр Проханов с его газетой «День», а позже – «Завтра».

Поддерживали они и Экспериментальный творческий центр, созданный самобытным, оригинальным, хотя и очень спорным философом, политологом и режиссером Сергеем Кургиняном с его фанатичными поисками и аналитическими разработками технотронного, модернистского коммунизма. Именно в те годы впервые дают возможность выйти из подполья евразийству. Именно тогда высокопоставленные покровители помогают в популяризаторской деятельности философу и публицисту Александру Дугину, и он снова вводит в культурный оборот богатство мировой геополитической мысли, возвращает Родине идеи русского евразийства. Наконец, через Комитет по внешним экономическим связям, тесно взаимодействующий с Комитетом государственной безопасности, оказывается содействие разработкам едва ли не самого выдающегося философа-практика современности, претендующего, возможно, даже на эпитет гения – Сергея Чернышева и его тогдашнего соавтора, Александра Криворотова. Именно тогда издается их судьбоносная работа «После коммунизма», где, пожалуй, впервые делается исторический прорыв в теоретическом осмыслении возможности трансформации советского общества, намечается вывод его из тупика.