Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий - Питер Франкопан

Чума унесла, по крайней мере, одну треть населения Европы, а возможно, и больше. По самым скромным оценкам погибло около 25 миллионов человек из 75 миллионов[817]. Более поздние исследования эпидемии чумы показали, что во время вспышек болезни в деревнях умирало больше людей, чем в городах. Возникло предположение, что ключевым фактором распространения чумы была не плотность населения (как полагали ранее), а плотность крысиных колоний. Болезнь не могла распространяться в городах быстрее, так как в более тесном городском окружении было больше домов на одну зараженную крысиную колонию, чем в деревне. Переезд из городов в деревню не увеличивал шансы обмануть коварную смерть[818].

Продвигаясь с полей на фермы, а затем в деревни, черная смерть сотворила ад на земле: везде валялись вонючие гниющие тела, которые сочились гноем на фоне страха, тревоги и всеобщего недоверия.

Эффект был сокрушительным. «Мы похоронили наши надежды вместе с нашими друзьями», – писал итальянский поэт Петрарка. Планы и амбиции дальнейших открытий и исследований на Востоке были омрачены черными мыслями. Единственным утешением, как писал Петрарка, было осознание того, что «мы последуем за теми, кто ушел до нас. Я не знаю, сколько нам придется ждать, но вряд ли очень долго». Все богатства Индийского океана, писал он, не могли восполнить то, что было сметено[819].

И все же, несмотря на ужас, который вызвала чума, она стала катализатором социально-экономических изменений. Они были невероятно значительными, болезнь не только привела к уничтожению большей части Европы, она создала ее новый облик. Трансформация заложила основы для подъема и триумфа Запада, который был достигнут в несколько этапов. Для начала был пересмотрен сам принцип действия социальных структур. Существенное уменьшение населения в результате вспышки черной смерти имело неожиданный эффект: из-за удорожания труда возросла заработная плата. Очень многие умерли, прежде чем эпидемия наконец пошла на убыль в начале 1350-х годов. Один из источников отмечал нехватку служащих, ремесленников и рабочих, а также крестьян. Это давало тем, кто всегда был на нижней ступени социальной и экономической лестницы, шанс подняться. Некоторые из них просто «задрали носы и стали смотреть на работодателей свысока, соглашаясь на работу лишь за тройную оплату»[820]. И это даже нельзя назвать преувеличением. Источники показывают, что зарплаты в городах сильно выросли за десятилетия после вспышки черной смерти[821].

Улучшение положения крестьянства, рабочего класса и женщин сопровождалось ослаблением имущих классов. Землевладельцы были вынуждены принять новые условия и понизить арендные ставки, решив, что лучше получить небольшую прибыль, чем никакой вообще. Снижение арендной платы, уменьшение количества обязательств и увеличение сроков аренды привели к тому, что крестьянство и городские жители получили большие привилегии. Позже они были усилены падением процентных ставок, которые заметно снизились по всей Европе в XIV и XV веках[822].

Результаты оказались просто потрясающими. Теперь, когда богатства были распределены в обществе более равномерно, спрос на предметы роскоши, импортные и местные, возрос. Это произошло потому, что теперь большее количество народу могло позволить себе товары, которые раньше были недоступны[823]. На новые финансовые модели, созданные чумой, повлияли и другие факторы общественной жизни. Акцент сместился в пользу работающей молодежи. Именно они смогли быстрее всех оценить открывшиеся перед ними возможности. Уже менее стесненные в средствах из-за близости смерти, гораздо более высокооплачиваемые, чем их родители, и имеющие гораздо лучшие перспективы на будущее, представители нового поколения тратили деньги на свои увлечения, и не в последнюю очередь они интересовались модой[824]. Это стимулировало быстрое развитие европейской текстильной промышленности, фабрики вышли на такой уровень, что смогли серьезно повлиять на торговлю в Александрии. Европейцы даже начали экспортировать свои товары, наводнив ими рынки Среднего Востока, плачевное состояние которых резко контрастировало с ожившей европейской экономикой[825].

Недавние исследования скелетных останков на кладбищах Лондона показывают, что повышение благосостояния привело к улучшению питания и здоровья в целом. Действительно, статистическое моделирование на основе результатов этих исследований демонстрирует, что одним из эффектов чумы было повышение продолжительности жизни. Жители постчумного Лондона были гораздо здоровее, чем до вспышки черной смерти. Средняя продолжительность жизни резко возросла[826].

Экономическое и социальное развитие в Европе происходило неравномерно. Более резкие изменения наблюдались на севере и северо-востоке континента, частично потому что в этом регионе отмечался более низкий экономический уровень, чем на более развитом юге. Это означало, что интересы арендодателей и арендаторов были тесно связаны, следовательно, они с большей вероятностью могли объединиться и сотрудничать для поиска решений, удовлетворяющих обе стороны[827]. Кроме того, важным моментом являлось то, что города на севере не имели того идеологического и политического багажа, который несли многие города Средиземноморья. Столетия региональной и межрегиональной торговли привели к созданию институтов и гильдий, которые контролировали рынок и определяли, кому будут отданы права на монополию. В Северной Европе, напротив, началось активное развитие, так как конкуренция ничем не сдерживалась. Это привело к более быстрым темпам урбанизации и экономического роста, чем на юге[828].