Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий - Питер Франкопан

Во многих частях Азии также наблюдался рост экономики и амбиций. Бизнес процветал в Южной Индии, в то время как китайские торговцы доходили до Персидского залива и даже дальше. Для обеспечения безопасности и качества товаров возникали гильдии, которые создавали монополии и препятствовали формированию конкуренции на местном уровне. Такие гильдии сосредоточили деньги и влияние в руках тех, кто занимал господствующее положение на побережье Малабара и в Шри-Ланке[836]. В рамках этой системы торговые отношения были формализованы, чтобы обеспечить точное и честное исполнение сделок. Согласно текстам, написанным китайским путешественником Ма Хуанем в начале XV века, цены для покупателя и продавца устанавливал комиссионер; все налоги и сборы были подсчитаны, и их нужно было выплачивать заранее, перед тем как товары были произведены и отгружены. Это создавало хорошие долгосрочные перспективы. «Люди там очень честные и заслуживают доверия», – добавлял Ма Хуань[837].

Во всяком случае, такова была теория. К слову, города на юго-востоке Индии не находились в торговом вакууме, а жестко конкурировали друг с другом. Коччи стал соперником Калькутты в XV веке, после того как конкурентоспособный налоговый режим привлек сюда торговцев. Ситуация превратилась в аналог замкнутого круга, когда привлекла внимание китайцев. Целая серия грандиозных экспедиций под предводительством мусульманского евнуха, великого адмирала Чжен Хэ, была затеяна для того, чтобы продемонстрировать морскую мощь Китая, утвердить свое влияние и получить доступ к торговым маршрутам дальнего следования в Индийском океане, Персидском заливе и Красном море. При этом особое внимание уделялось установлению отношений с правителем Коччи[838].

Эти миссии были частью более амбициозного плана, разработанного династией Мин, которая сменила монгольских правителей в середине XIV века. Крупные средства были затрачены на развитие Пекина, строительство инфраструктуры и обеспечение защиты города. Значительные ресурсы были направлены на обеспечение безопасности границы со степью на севере и на соперничество с возрождающейся в Маньчжурии Кореей.

Военное присутствие на юге позволило регулярно отправлять торговые миссии в Камбоджу и Сиам и в значительных количествах привозить оттуда местные товары и предметы роскоши в обмен на обещание мира. В 1387 году, например, королевство Сиам отправило в Китай 15 000 фунтов перца и сандалового дерева, а уже через два года количество перца, сандала и благовоний увеличилось в десять раз[839].

Подобное расширение горизонтов, однако, имело свою цену. Первая экспедиция Чжен Хэ включала в себя 60 больших судов, несколько сотен небольших и около 30 000 матросов, что было весьма затратно. Нужно было оплатить постройку кораблей и дорогие подарки, которые адмирал взял с собой в качестве дипломатического инструмента. Эти и другие инициативы оплачивались за счет роста производства бумажных денег, а также за счет увеличения квот на добычу, что привело к утроению доходов в этом секторе всего за десятилетие после 1390 года[840]. Улучшения в сельскохозяйственном секторе привели к резкому увеличению налоговых поступлений, а это стимулировало создание того, что один из современных исследователей назвал командной экономикой[841].

Счастливой судьбе Китая помогли преобразования в Центральной Азии, где к власти пришел вождь неясного происхождения, ставший самой известной фигурой позднего Средневековья. Достижения Тимура, или Тамерлана, описывали в пьесах в Англии, а его дикая агрессия стала частью самосознания индусов. Создавая великую империю, охватывающую земли монголов от Малой Азии до Гималаев, в 1360-х годах Тимур начал амбициозный проект по строительству мечетей и королевских зданий по всей территории своих владений, в таких городах, как Самарканд, Герат и Мешхед. Плотники, маляры, ткачи, швеи и резчики по камню – «в общем, умельцы всех видов», согласно одному из источников, были высланы из Дамаска, перед тем как его разграбили, чтобы украсить города на Востоке. Отчет посланника короля Испании ко двору Тимуридов содержит красочное описание строительства и подсчет потраченных на украшение новых зданий денег. Во дворце Аксарай возле Самарканда ворота были «красиво украшены золотыми и голубыми изразцами тонкой работы», а главный приемный зал «облицован золотыми и голубыми изразцами, в то время как потолок был полностью золотой». Даже прославленные мастера Парижа не смогли бы выполнить такую тонкую работу[842].

Но и это не шло ни в какое сравнение с двором Тимура, который был украшен золотыми деревьями «со стволами в человеческую ногу толщиной». Среди золотых листьев висели «фрукты», которые при более детальном изучении оказывались рубинами, изумрудами, бирюзой, сапфирами и большими, идеально круглыми жемчужинами[843].

Тимур не боялся тратить деньги, которые забирал у покоренных им народов. Он покупал «самые лучшие в мире» шелка в Китае, а также мускус, рубины, бриллианты, разные специи. Караваны, состоящие из 800 верблюдов, везли товары в Самарканд. В отличие от некоторых, например, жителей Дели, 100 000 которых было казнено при взятии города, китайцы получили от возвышения Тимура выгоду[844].

Однако им предстоит пострадать следующими. Согласно одному из источников, Тимур проводил время, размышляя о своей прежней жизни, и пришел к выводу, что ему необходимо искупить «мародерство, захват заложников и резню». Он решил, что лучшим способом сделать это будет развязывание священной войны против неверных, чтобы в соответствии с изречением «Добрые дела уничтожают плохие дела» эти грехи и преступления могли бы быть прощены. Тимур прекратил отношения с династией Мин и собирался напасть на Китай, однако в 1405 году умер[845].