Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

– Тогда вы едете правильно. Только меня нет дома, я собираю ночные травы.

Калина действительно готова была принять двух путников на ночь, договорившись, что они сперва позволят ей закончить сбор. Она не уходила далеко от дороги, время от времени склоняясь к земле и складывая себе в корзинку листья и корешки.

– Так ведь недолго и душевнобольными стать, а, Норт? – проговорила Омарейл, глядя на плывущую по полю белую фигуру.

Он усмехнулся.

Домик Калины оказался совсем небольшим. Когда хозяйка зажгла множество свечей, гости смогли оценить обстановку. Мебель была явно старой, грубо сколоченной из дерева, но украшенной плетеными салфетками, ткаными ковриками и одеялами из лоскутов. Всюду были развешаны сушащиеся букетики из цветов и трав, в углу растянулись гирлянды из луковиц, а над печкой – нанизанные на веревку грибы. На кухне полки, заставленные старой утварью, вмещали и многочисленные каменные блюда со ступками, доски для нарезки, загадочные свертки и свитки.

– Вы колдунья? – спросила Омарейл, озираясь.

Разумеется, она шутила, но, наткнувшись на серьезный взгляд Калины, смутилась.

– В каком-то роде, да, – ответила женщина.

Только теперь принцесса смогла как следует разглядеть ее спутанные русые волосы и худощавое, но приятное лицо. Калине могло быть как тридцать, так и сорок пять – не поймешь. Движения плавные, а голос мелодичный, точно созданный, чтобы петь колыбельные.

– Меня называют травницей, я умею лечить с помощью даров степи и леса.

– Поэтому вы и живете тут, где есть и то, и другое, – поняла Омарейл.

Пока Калина варила для постояльцев овсяную кашу, те пили чай. Вкус у напитка оказался необычный, состоящий из множества оттенков и нюансов. Омарейл сумела различить ромашку и мяту, но весь букет разгадать не смогла.

– Кто вас этому научил? – спросила она, чувствуя, как тело расслабляется, а тепло проникает в каждую клеточку тела.

«Так хорошо не бывает», – подумалось ей на мгновение.

Калина обернулась через плечо, продолжая помешивать кашу, чуть усмехнулась и просто пожала плечами. Стоя к ним спиной, она пояснила:

– Что-то переняла от бабушки да соседок. Что-то прочитала в книгах, а чему-то научилась сама. Путем проб и ошибок, так скажем…

Последние слова прозвучали многозначительно, будто в них крылся глубокий смысл.

– Здесь великой премудрости нет, – продолжила Калина, наливая деревянным черпаком кашу в глиняные миски, – у каждой травы есть свои свойства. Какие-то вместе становятся сильнее, какие-то, наоборот, друг друга приглушают, давят.

Она поставила ужин на стол, достала из буфета ложки. Омарейл досталась тяжелая, серебряная, с истершейся цветной вставкой.

– Красивая, – прокомментировала она, рассматривая рисунок.

– Это моего сына, – мягко улыбнувшись, ответила Калина, громко ставя на печку тяжелый чугунный чайник.

– А-а, – протянула принцесса, готовая приступить к трапезе, – а где он сейчас?

– Его нет, – отозвалась женщина.

Омарейл взглянула на собеседницу и следующие слова услышала будто бы через стену.

– Его не стало пятнадцать лет назад.

Девушка не заметила, как встала, она только почувствовала, что, попятившись, споткнулась о ножку стула и уперлась спиной в стену.

У нее перед глазами стояли серые глаза Калины, хотя зрительный контакт они давно прервали. Принцесса хватала ртом воздух, не в силах надышаться. Все, что она чувствовала, – боль, боль, боль. Ее затрясло, а через мгновение Даррит подхватил Омарейл под руки и, что-то говоря хозяйке дома, вывел девушку на улицу.

Там он дал ей время, чтобы немного успокоиться, но она плакала и плакала, прося Норта помочь.

– Боюсь, это не в моих силах, – сказал он негромко. – Вам нужно просто пережить это.

Из дома вышла Калина, протянула принцессе чашку с дымящимся напитком. Омарейл послушно выпила. Травница ушла, а Омарейл вскоре стало легче.

– Норт, она чувствует все это? – спросила наконец принцесса и получила кивок в ответ. – Но как? Посмотри, она же совершенно спокойна. Невозможно испытывать эти чувства и быть такой… умиротворенной.

– Человек рано или поздно адаптируется к любым условиям, – отозвался он, стараясь звучать успокаивающе, – привыкает жить с болью, учится мириться с горем. Это не значит, что чувство утраты исчезает, просто со временем становится привычным.

Омарейл шумно выдохнула.

– Вы так остро это восприняли, потому что эмоции Калины вам, вероятно, незнакомы, и раньше вам не приходилось сталкиваться с такими глубокими чувствами. К тому же вы были слишком открыты, расслабились от чая. Такое может случаться время от времени, поэтому нужно стараться всегда… быть начеку. Контролируйте себя и то, что принимаете от других.

Она кивнула, шмыгнув носом.

– Пойдем, – сказала она, – надо как-то объяснить Калине, почему я так странно себя веду. Она точно решила, что я умалишенная.

Даррит усмехнулся, вытер слезы с ее лица и помог подняться с бревна, на котором они сидели.

Объяснять Калине ничего не пришлось.

– Я встречала таких, как вы, – сказала она, кивая на гостью. – Ужасное бремя.

Женщина предложила сесть за стол. Во время ужина Даррит обсуждал с хозяйкой жизнь в деревне, Омарейл же молчала. Затем Калина сказала:

– Да, лекарь у нас есть, но все больше ко мне идут. Перелом я, конечно, не исправлю, но отравления, жар, инфекции – почти все могу излечить травами. За эти пятнадцать лет с чем только не помогала. Теперь у кого что в деревне случится, сразу бегут сюда. Побаиваются, когда все в порядке, а только захворают – уже тут как тут.

Принцесса с любопытством взглянула на женщину. Значит, дар исцелять с помощью растений Калина получила после смерти сына? Точно прочитав вопрос в глазах девушки, женщина сказала:

– В ту зиму была сильная метель, из деревни хочешь не хочешь – не выехать. Ближайшая больница – в Нортастере, а добраться никак. Такое могло и месяц продолжаться, а сын разболелся, и ему становилось все хуже. Моя прабабушка тогда еще жива была, учила меня, какие отвары делать, я делала. Но она была уже совсем старенькая, видела плохо. Не ту ягоду дала. Они сушеные все похожи. Так Дыма и не стало. Ему было семь.

Омарейл специально не смотрела на Калину, панически боясь вновь испытать ее чувства.

– Почему нет больницы ближе? Нортастер очень далеко, – сказала принцесса, стараясь сменить тему, чтобы не окунаться в горе женщины.

– Так у нас тут в Долине только мелкие деревеньки. Раскиданы по всей степи как горох. Какие тут больницы? И кто тут работать захочет? Из местных, если кто выучится на лекаря, сразу в город едет.