Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн

Анатолий собирался переезжать в Таллин, даже продал для этого свою московскую квартиру. Уже договаривались о встрече, но мой друг неожиданно пропал из всех сетей. Лишь через год я узнал, что он неожиданно скончался… Заслуги Ананды Шанти перед Обществом сознания Кришны были официально признаны организацией, и Анатолий удостоился самадхи (поминального святилища) в священном для кришнаитов Вриндаване. Теперь он там почитается как божественный гуру.

Как мне приходилось слышать, путем смирительного благочиния пошел и Шива, сменивший трезубец рудрита-тантрика на трикирий Христова служителя в своем родном Херсоне. Жест, достойный древнего философа: все возвращается на круги своя. А Битник стал большим путешественником и писателем. Под псевдонимом Иоанн Горненский он выпустил целый ряд публикаций о Таджикистане, Монголии и даже Святой земле. Брат же его двоюродный, Женя Михайловский, художествует в подмосковном Дзержинске, чисто внешне обретя абсолютное сходство с известным магистром всея Шамбалы. Сокол и Даос стали большими путешественниками. Они объехали практически все континенты, вместе побывали в Африке. Даос, как и положено, специализируется на Восточной Азии, Сокол — на Тибетско-Гималайском регионе и Гоа. Там же, в Индостане, часто бывает Илья Беляев — популярный сегодня мистический автор и мастер кунта-йоги.

Дима Рыжий, катапультировавшись в начале девяностых вместе с женой Гулей и двумя детьми в Нью-Йорк, почти десятилетие оттуда никуда не выезжал, выступая регулярно по воскресеньям в Центральном парке со своим семейным оркестром Black Mama Dharma Band. Со временем детей стало пятеро. Все — музыканты. В какой-то момент старому тусовщику захотелось перемен, и он отправился матросом в плавание по Карибскому бассейну. Окрепнув духом в морских скитаниях, Рыжий двинул дальше, на Москву и Питер, где основал новый музыкальный бренд. Теперь он существует в бермудском треугольнике между Нью-Йорком, Питером и Пуэрто-Рико, где зависает в компании тамошних растафари, в музыкальной студии своей дочери Тины-Кристины, перенявшей папину эстафету в полной мере.

Саша Акилов, художник, женился на американке, уехал на Запад, потом очень сложно перемещался между Нью-Йорком, Москвой, Стокгольмом, Душанбе и Бремерхафеном, где у него растет дочка. Я видел его несколько раз в Берлине и даже в постперестроечной Москве. В 2006 году я наткнулся в одной лондонской газете на объявление о выставке Сашиных работ. К сожалению, все это было задним числом, но я надеюсь, что мы с ним еще посидим в баре галереи «Тейт Модерн» или кафетерии Британского музея.

Володя Сафаров, шаномаг, после начала в Таджикистане гражданской войны уехал в Питер. Там он сильно завис, торчал напропалую. Как-то зимой совсем пропал. Домой не вернулся, никто не знал, где он. По весне где-то оттаяло тело — то ли бомж замерз, то ли нарик ноги протянул… Подруга узнала по татуировке. Потом рассказывала такую историю:

— Я спросила Владимира, что означает его наколка на плече? На что он ответил: «Это для опознания. Меня когда-нибудь по ней найдут». Так ведь и нашли же!

Про Алферова в самом начале нового тысячелетия мне написал из хиппово-мистической колонии под Козельском Вася Лонг: «Сергей обычно появляется в наших краях к маю, когда совсем теплеет, дико измученный месяцами, проведенными в лоне семьи, и каждый раз полный самых величественных планов на предстоящее лето. Увешанный рулонами бумаги, коробками с красками и сумками с собачьей жратвой для алабаихи Альчи, он заселяется в свою почти столетнюю избушку над самой рекой и начинает бухать со всеми окрестными синюхами, держащими его между собой за последнего московского кретина…

Местечко он себе действительно оборудовал уютное: отгородил плетнем от ветра закуток, где стоят два кресла и даже какая-то икебана в битом горшке. После пары трубок и чая мне вдруг пришло в голову поинтересоваться, что же за суета такая его одолела в жилище, где, кроме него и собаки, никого больше и нет вовсе. Алферов чуть помедлил с ответом, но потом очень уверенно и с расстановкой объяснил:

— Ну как?.. Во-первых, счетчик там жужжит, потом — мыши скребутся, да еще вот эта сука — Альча — постоянно пердит с отрубей…

Я тогда всерьез поверил, что Алферов уже совсем близок к полному совершенству».

Еще через пару лет Василий рассказал, что Сережу убили по пьянке в Москве какие-то гопники — выбросили из электрички.

Юлька с Нинкой долгое время круто бухали.

— Как-то раз видел их по весне выходящими из магазина «Молдавия»: в ярких пальто, резиновых сапогах и солнечных очках, с батлами, — рассказывал Аксель, первый Нинин супруг, — они выглядели просто как отвязные панки!

Позже узнал от Эдика, что Юлька совсем спилась, потеряла квартиру из-за задолженностей по оплате, бомжевала и по пьяни утонула в карьере. Или, может быть, сама так решила… Да и Нинка после этого долго не прожила: печень. Эх, девчонки! В последний раз я их видел у Юльки в гостях, в далеком восемьдесят шестом. Мы сидели, чокались, болтали. Потом они поплыли, и я без лишнего шума собрался и ушел. Сколько я с ними пропутешествовал — а потом словно переместился в другое измерение, в иную жизнь. Оказалось, насовсем…

Куня поехал в Канаду и там якобы погиб в авиакатастрофе. Говорят. Никаких точных свидетельств нет. Пепи тоже разбилась: пьяные урки сбросили ее с Вышгорода. Их дочь Анна, крестница Йокси, выступала солисткой в группе Эдика «Схак» (бывший «Таллинский вариант», где я тоже когда-то играл на афганском барабане-тавлаке). Сам Эдик долгое время пел в церковном хоре и до сих пор ведет рок-студию на таллинском радиоканале.

Родригес сильно болел, писал стихи. Стихи убойные, надо издавать: «Искусство вовремя начать не выше, чем искусство кончить…» Он передал мне через Эдуарда сборник своих произведений, прося отослать копию лично Бродскому в Нью-Йорк. В тот день, когда я наконец пошел на почту, чтобы выполнить поручение, пришло известие о смерти нобелевского лауреата, а через неделю стало известно, что и сам Родригес покинул сей бренный мир, выйдя из окна собственной квартиры на Большой Батарейной…

Ушли и многие другие люди нашей Системы. Впрочем, все это были представители так называемой «группы риска»: слишком интенсивно и бескомпромиссно они стремились к свободе от всяких ограничений, в том числе разумных…

Йокси пятнадцать лет прожил в Израиле, потом уехал в Лондон и наконец в 2006 году репатриировался в Эстонию. Он продолжает заниматься литературой, выйдя на качественно новый, «посттолстовский» уровень. Аарэ Плохой, по его словам, за все эти годы западнее Хаапсалу никуда не выезжал. Ну разве что Йокси вывез его разок погулять в Стокгольм. Работает компьютерщиком. У него дома часто собираются старые хиппаны и члены нашего Азиатского клуба — погонять чаи и телеги, приколотить трубку, обсудить международное положение…

Ирина реализовала свою мечту об Индии и традиционном индийском танце, пройдя курс мастерства на его исторической родине. Она некоторое время преподавала классические стили бхаратнатьям и катхак в Берлинской танцакадемии «Натарадж», но затем ей это дело наскучило, и она занялась финансовым консалтингом, а тиллане[188] предпочитает тайцзи шаолиньской школы. Ее эстонская школа индийского танца продолжает между тем работать, ведомая верными ученицами.