Новый порядок - Виктор Косенков

Из дневников:

«Русские равнодушны к крови и поэтому равнодушны к душе, не понимают ничего в душе, не понимают, потому что нечем. Русские бескровные, настоящей крови в них нет. И души тоже нет. “Душевность" — не то. Это когда пьяные мужики собрались с холодной улицы погреться водкой и общением. Пьяный румянец, пьяные словечки, наутро тяжелое похмелье. Гадость, гадость, гадость».

Управление было поставлено на ноги общей тревогой. Отрывисто, как в аварийной подводной лодке, гудела сирена. Грохотали по лестницам сапоги. Люди не разговаривали. Они обменивались информацией. Отрывисто, коротко, быстро, сокращая слова до малопонятного минимума.

Костя, высунувшийся в коридор, был едва не сбит с ног группой в броне и со щитами.

— Извините, — донеслось уже из-за поворота.

— Кажется, я отстаю, — пробормотал Орлов, осмотрелся и, улучив момент, выскочил за дверь, тут же оказавшись в гуще событий. Человеческий поток подхватил его, Костя лавировал от одного берега к другому, выхватывая информацию из разговоров, из оборванных фраз, из взглядов, которыми обменивались служащие Управления.

Через некоторое время, как раз около кабинета Лукина, осколки мозаики сложились в понятную картину. На подходе к Ордынке кордон милиции, призванный остановить несанкционированный митинг, перешел на сторону митингующих и сейчас движется в сторону Кремля. Полностью вооруженный отряд внутренних войск. Сейчас слово «войска» прозвучало особенно зловеще. Натравливать на демонстрантов и ментов армию в Правительстве не захотели. Побоялись. И тогда кто-то вспомнил про удачную операцию по разгону скинов, где участвовала ОЗГИ.

Костя влетел в кабинет Лукина как мечта военной машины Третьего рейха — очень тяжелый реактивный снаряд.

Как и следовало ожидать, Антон Михайлович был не один. На столе лежала карта района, полным ходом шло совещание. Улицы были исчирканы красным карандашом, несколько синих стрелок отмечали возможные ходы противника.

Когда Костя хлопнул дверью, в кабинете воцарилась тишина.

— Господин государственный идеолог, — чуть ли не весело произнес Лукин. — Чем обязаны?

— Нельзя пускать ОЗГИ против милиции, — выдохнул запыхавшийся Орлов. — Нельзя. ОЗГИ должна заменить милицию, основать новый принцип построения государственной службы. Но это впоследствии. Сейчас нельзя противопоставлять милицию и ОЗГИ. Это невозможно!

— А я и не спорю, — отозвался Лукин. Остальные молча смотрели на Костю. — Не спорю. Мне этот поход шел и ехал. Лесом.

— Тогда…

Лукин выразительно дернул бровями.

— Понял. Момент! — Костя выдернул из кармана мобильник и с трудом, прыгающими пальцами набрал номер Толокошина. — Сейчас… Сейчас…

Но трубка только гудела. Долгий, унылый и безнадежный сигнал.

Где-то далеко-далеко, в большом кабинете с портретом Президента на стене, Серый Кардинал смотрел на верещавшую трубку и молчал. Наконец он спрятал телефон в нижний ящик стола и вышел из кабинета.

— Твою мать! — выругался Орлов. Лукин понимающе кивнул и снова ткнул пальцем в карту.

— Вот тут поставите малый заслон. Это чистая фикция. Их задача пропустить тех, кто захочет уйти.

— Не проще ли просто оставить проход открытым? — поинтересовался кто-то из офицеров.

— Не проще. Тогда им может показаться, что этот проход не контролируется. Еще чего доброго попытаются обойти заслон и войти в тыл. Тут узкое место. А рвануть туда могут большие массы. Подавят друг друга. Ходынку устроят. У нас другая задача сейчас.

Орлов все набирал и набирал номер. Потом плюнул, забрался в записную книжку и начал вызывать подряд. Выцепил какого-то министра. Потом чью-то секретаршу. Психанул. С трудом сдержался, чтобы не швырнуть ни в чем не повинную трубку в стену. Снова набрал номер.

— А теперь, господа, за дело, — сказал Лукин, подхватывая лежащие у стола доспехи. — Помогите-ка одеться…

— Да, — ответили в трубке.

— Саша! — заорал Орлов. — Саша! Мне нужна помощь! Нужно остановить! Саша!

На том конце линии прокашлялись, и Костя замолчал, сообразив, что голос был совершенно не похож на толокошинский. Очень знакомые интонации, очень знакомая манера говорить.

— Боюсь, что вы ошиблись номером, — осторожно сказал голос.

— Я звонил Александру Степановичу, простите, куда я попал?

— А кто говорит? — в свою очередь спросил голос.

— Орлов, — ответил Костя.

— Ах, это вы, Константин… — обрадовался голос, и Костя узнал говорившего.

— Господин Президент! Очень хорошо, что я вас нашел! — Орлов краем глаза видел, какой удивленный взгляд кинул на него Лукин. — Происходит страшная ошибка. Судя но всему, то, чего мы боялись, все-таки произошло. Но сейчас нельзя посылать ОЗГИ на милицию. Нельзя. Если будут провокации, мы потеряем доверие народа. Сейчас очень важный момент…

— Вы, вероятно, говорите о демонстрации? — поинтересовался Президент.

— Да. — Костя немного растерялся. Находясь в гуще событий, он даже не мог представить, что у кого-то могут быть более важные дела.

— Я все понимаю, Константин. Мне тоже не хочется решать эту проблему с помощью Организации по защите государственных интересов. Но боюсь, что выхода у нас сейчас нет. Поймите меня правильно. Другого выхода нет! — Президент сделал особый нажим на этих словах. — Из двух зол неразумно выбирать большее. Так что… Главное сейчас, не поддаваться на провокации.

— Так ведь это и есть…

— Вы не поняли, — ответил Президент. — Сейчас мы сделать ничего не можем. Постарайтесь оставаться подальше от центра событий. Всего хорошего.

И трубка замолчала.

Орлов обернулся и встретился взглядом с Лукиным. Тот выдержал паузу, потом его лицо странно дрогнуло.

— Оставайтесь в здании, Константин…

— Вот еще. — Орлов подбоченился. Инстинктивно, повинуясь линии поведения, выработанной еще в школе, он храбрился, желая выиграть время. После разговора с Президентом Костя чувствовал себя немного оглушенным. — Я поеду с вами.

— Не могу вам запретить. Чрезвычайного положения объявлено не было…

«Вот до чего, значит, дошло, — подумал Костя. — Объявлено не было. Стало быть, они к этому уже готовы».

— Но только в частном порядке. — Лукин направился к выходу. Офицеры рванули вперед. — Хотя я бы не рекомендовал…

Мост, ведущий на Васильевский спуск, был перегорожен двумя рядами железобетонных блоков. Движение полностью остановлено. У основания моста выстроилась первая шеренга ОЗГИ. Костя сумел подъехать почти до самого оцепления. Красная площадь была закрыта, на всех подходах и подъездах стояли омоновцы. Кое-где можно было увидеть натужно пыхтящие БТР.