Жюльетта. Том I - Маркиз Де Сад

Воспитание заключается в том, чтобы притупитьчувствительность юной неопытной души; при этом, возможно, утрачиваютсянекоторые добродетели, зато искореняется немало пороков, и для правительства,которое сурово наказывает пороки и никогда не вознаграждает добродетели,бесконечно выгоднее удерживать подданных от зла, чем поощрять их к добру. Нетничего опасного, если человек воздерживается от добродетели, между тем как злыедела могут иметь пагубные последствия, в особенности когда человек слишкоммолод, чтобы уметь скрывать в себе порок, на который вдохновляет его Природа.Скажу больше: добро — самая бесполезная вещь в мире, от зла удерживает нас нечеловеческая мораль, потому что самые великие радости чаще всего приносятбезоглядное зло, и не религия, ибо ничто так не чуждо счастью людей, как этотшутовской спектакль с Богом в главной роли, но единственно законы страны,нарушение которых, как бы сладостно это ни было, всегда навлекает на неопытногочеловека серьезные неприятности.

Следовательно, нет никакой опасности в том, что юнаянеопытная душа не будет тяготеть к добрым делам и, в то же время, не испытаетискушения совершить зло до тех пор, пока не достигнет такого возраста, вкотором, благодаря опыту, осознает всю силу и необходимость лицемерия. В такомслучае всегда можно принять соответствующие меры с тем, чтобы подавить еечувствительность, едва лишь станет заметно, что ее слишком сильно влечет порок.На мой взгляд, апатия, на которую ты обрекаешь человеческую душу, чреватаопасностью, однако опасность эта всегда будет намного меньше, чем та, чтопорождается чрезмерной чувствительностью. Случись нашему подопечному совершитьпреступление, он сделает это бесстрастно и хладнокровно, так как у него достанетума, чтобы спрятать концы в воду и отвести от себя подозрение, между тем какпреступление, совершенное в пылу страсти, почти наверняка выдаст его автора,прежде чем тот успеет сообразить что к чему. Быть может, хладнокровноепреступление не так приятно и эффектно, зато его труднее обнаружить, потому чтоспокойствие и продуманность позволяют организовать его таким образом, чтобы неопасаться последствий. А злодеяния, совершенные с открытым забралом, бездумные,импульсивные, скорее приведут виновника на виселицу. Забота твоя не в том,чтобы твой повзрослевший воспитанник совершал или не совершал преступления, ибов сущности зло есть естественное явление, и его инструментом, часто случайнымили невольным, может сделаться любой смертный, потому что, желает он того илинет, он служит игрушкой в руках Природы; итак, главная твоя забота должназаключаться в том, чтобы подопечный совершил, коли так случится, наименееопасный для себя проступок, учитывая законы страны, где он живет; однакозачастую бывает так, что малое зло наказывается, а ужасное остаетсябезнаказанным, тогда, как бы абсурдно это ни звучало, ему лучше сотворить нечтоужасное. Еще раз повторяю, не от преступления следует удерживать его, а откарающего меча закона: само преступление не влечет за собой никакихпоследствий. Для человека важно совсем не то, пр??ступник он или нет, — емуважно избежать наказания за свои дела, как бы дурны или преступны они ни были.Прежде всего ты обязана позаботиться о том, чтобы воспитать в юной душе умениевыбирать наименьшее из двух зол, потому что, к сожалению, человеку приходитсясклоняться либо в ту, либо в другую сторону, и опыт со всей очевидностьюпоказывает, что пороки, проистекающие из твердых убеждений, много безопаснее,нежели те, что вызваны избытком чувствительности, и причина заключается в том,что в первом случае спокойствие и предусмотрительность дают средства избежатьнаказания, тогда как наверняка попадет в сети тот, у кого недостает ума иливремени обдумать свои действия и принять меры предосторожности, кто, какмотылек, устремляется в огонь на крыльях страсти и быстро опаляет их. Итак, впервом случае твой юный воспитанник, обладающий бурной чувствительностью,совершит мало добрых дел, которые, впрочем, в высшей мере бесполезны, а вовтором не совершит ни одного, зато, благодаря полученному воспитанию, будетсовершать лишь те преступления, которые не таят в себе риска. Правда, он можетсделаться жестоким, но в чем заключается его жестокость? В том, что вотношениях с людьми он забудет о жалости, так как она совершенно чужда его умуи сердцу, и я не вижу в том ничего страшного. Просто в мире будет несколькимидобродетельными поступками меньше, но ведь нет ничего бесполезнее, чемдобродетель, ибо на того, кто ее исповедует, она взваливает тяжкий крест и никогдане вознаграждает. Человека с сильным характером жестокость подвинет на умелые иковарные преступления, которые возбуждают электрические частицы в нервныхфлюидах и, возможно, станут причиной чьей-то гибели. Ну и что в том плохого?Обладая здравым рассудком и ясным умом, он будет действовать хладнокровно,наверняка, с такой скрытностью и ловкостью, что факел правосудия никогда невырвет его поступки из тьмы благополучия; и он будет счастлив, он будет вбезопасности, так что еще ему нужно? Самое отвратительное, но ловко задуманноеи исполненное преступление заключает в себе намного больший риск, нежели самыйневинный проступок, ставший достоянием гласности. Давай рассмотрим теперьвторой случай. Скажем, твой воспитанник, управляемый своей порывистой чувствительностью,возжелал какой-то предмет, но на его пути стоят родители, он, не привыкшийотказывать своим порывам, не задумываясь, убирает их, и безжалостная машинавозмездия истирает его в пыль. В обоих случаях я предположила самое худшее, чтоможет случиться, чтобы нагляднее показать опасности, подстерегающие человека втаких ситуациях. Взвесив все «за» и «против», я уверена, ты согласишься сомной, что чувствительность следует подавлять в неопытной душе, а уж затемсрубить эту гнилую ветку с дерева мудрости — я имею в виду чувство жалости. Ночто есть жалость? Это чисто эгоистичное чувство: наблюдая людей, попавших вбеду, мы жалеем их, опасаясь, как бы подобное не случилось с нами. Представьсебе человека, который в силу своей телесной организации избавлен от болезней,терзающих человечество, так вот — такой человек не только вообще не имеетчувства жалости, но даже не знает, что это такое. Приведу еще однодоказательство, что жалость — не более, чем пассивное сочувствие, присущеелюдям с истерическим складом характера, нечто вроде реакции на несчастьяближних, и пропорциональное этим несчастьям: злоключения близких нам людейтрогают нас больше, чем страдания посторонних, кроме того, даже незначительнаянеприятность, приключившаяся на, наших глазах с мало знакомым человеком,действует на нас сильнее, чем катастрофа, обрушившаяся на нашего близкогодруга, если тот живет где-нибудь за сотню лье от нас. Чем иначе можно объяснитьстоль разную реакцию, как не тем, что это чувство — всего лишь физический результатволнения в нашей нервной системе? Так стоит ли придавать значение такомучувству и не следует ли смотреть на него как на слабость? Помимо всего прочего,это весьма болезненное чувство, поскольку оно проявляется через сравнение, асравнение постоянно возвращает нас к несчастью и наводит на болезненныевоспоминания. Напротив, подавление этого чувства доставляет нам радость, потомучто мы получаем способность хладнокровно взирать на чужие беды, зная, что самиизбавлены от них, тогда сравнение становится для нас приятным — мы уже неразмягчаемся до такой степени, чтобы жалеть несчастного, как это бывает, когданас терзает жестокая мысль, что завтра и мы можем оказаться в столь женеприятном положении. Отбрось этот унылый страх, научись противостоять соблазнусочувствия, и ты покончишь с чувством жалости к другим.