Ржавое зарево - Федор Чешко

Ярловы дружинники подарили им на это занятие куда больше времени, чем можно было надеяться. Похоже, воители-викинги не шибко-то высоко ставили сиволапых землепашцев — пускай и предупрежденных, но уступающих им и числом, и вооруженьем, и ратной сноровкой. Ставили невысоко, а потому не изнурялись излишней поспешностью. А может, и осторожничали они, ярловы-то, предпочитая сперва удостовериться наверняка, что подмоги Агмунду впрямь ниоткуда не будет.

Так, иначе ли, но дареное лишнее время не пошло впрок. Как ни крепко были затворены да завалены изнутри увесистой всячиной двери и окна, как ни метко били сквозь проломы в кровле Агмундовы лучники — ничто не помогло. Живущие на свете единственно ради подобных дел викинги ворвались в жилье могучего бонда чуть ли не с ходу. Но это оказалось только началом.

Еще трижды пришлось ярловым воям прорываться в оказавшееся столь негостеприимным бондерское жилье; и раз за разом присные Агмунда вышвыривали прочь настырных гостей, взимая кровью да жизнями обильную виру за нарушенье чужого владения… но и отдариваясь тем же товаром и почти столь же обильно.

Силы нападающих да защитников истаивали едва ль не по-одинаковому, а только при изначальном неравенстве ярловым достаточно было лишь продолжать в том же духе, и дело их вскорости сладилось бы. Они и продолжали. Их, разъяренных вражьей нежданной стойкостью и запахом крови — своей да чужой, — теперь и самому ярлу вряд ли бы удалось оттащить, взбреди в ярлов ум этакая внезапная блажь.

Среди женщин Вестфольда уменье ловко обращаться со смертными мужскими забавками отнюдь не редкость. Аса же долго оставалась первым и единственным ребенком своего поздновато женившегося отца (имеются в виду дети, которых степенный человек без ущерба для собственной степенности может не только признать своими, но и взять в дом, наделив долженствующими честным детям правами). Так что изрядная часть того, чему хавдинг Эльгар мечтал научить столь долго и напрасно желаемого сына, досталась Асе — благо та оказалась на редкость жадной до этакой выучки.

Старшие дети Асы и Агмунда удались в родителей — и четырнадцатилетняя дочь, и двенадцатилетний сын. Для своих лет они превосходно умели обращаться с оружием, но, конечно же, никто из взрослых не мог приказать им воспользоваться этим умением. Сын и дочь могли решиться на такое только по собственной воле.

Могли.

И решились.

Вдвоем они стоили одного взрослого воина — что ж, при тогдашних делах и это было добрым подспорьем. Тем более что их мать стоила двух оружных работников, вот и вышел правильный счет: трое за троих.

Не кто-то из мужчин, а сын и дочь Агмунда взмахами копий через верх торцевой стены указали короткий путь в Валгаллу викингам, пытавшимся приподнять продольную балку и своротить ее вместе со всею кровлей.

Не сам Агмунд (хоть именно так рассказывали потом), а его жена превратила Торвала Свирепая Секира в Торвала Беззапястного.

…По злобной прихоти судьбы первыми погибли не старшие, а младшие дети Асы.

Еще до начала побоища их увели в, казалось бы, самый безопасный угол, две служанки заслоняли их от нечаянных бед… Именно так: «от нечаянных». Как ни взъярили нападавших упорство да стойкость сиволапых, а все равно ни один воин не стал бы мараться убийством безобидных детей и женщин. Срывать ярость следует лишь на оружном враге, и вот тут нечего всматриваться: мужик ли перед тобою, баба ли, недоросток… Какая разница? За оружие берутся, чтобы убивать или умирать — уж это как заблагорассудится Норнам-властительницам людских и божеских судеб. Это — честно.

А только даже если бы дружинники ярла, по каким-то им одним ведомым признакам решившие, будто вот именно тут проломить стену либо проще, либо нужнее… Если бы они — дружинники — знали все наперед, такое знание не остановило бы их ни на мельчайшую долю мига.

Кто, спрашивается, заставлял хозяев укрывать своих детей именно в этом месте?

Действительно, кто?

Не иначе все те же Норны.

…Боги не были милосердны к Асе — они позволили ей увидеть.

Лязг, рев, вопли, тяжкое многоногое топотание, треск подворачивающейся под ноги утвари и разрываемой плоти — все то отвратительное месиво, которое скальды зовут музыкой боя, внезапно прорезал одинокий тоненький вскрик. Может быть — даже наверняка — крик этот лишь Асе показался пронзительным и вообще слышимым. Ей, да еще Агмунду. Вряд ли кто-нибудь, кроме них двоих, сумел бы различить слабый полувзвизг-полувсхлип среди других криков — смертных, торжествующих, хищных…

Мгновенно утратив понимание творящегося с нею и вокруг, глядела жена беспечного бонда, как врубаются в затхлую внутренность разоряемого жилья ширящиеся лезвия пыльного мутноватого света; как под ударами снаружи все сильнее рассаживаются, ощеряются стертыми тупыми клыками-бивнями концы сведенных встык бревен; как там, между этими вминающимися в землю клыками и самою землей еще дергается, еще бьется что-то, а поверх уже лезут ломатели — дебелые, увешанные тяжким железом…

Им навстречу ринулся Агмунд. Истинно, а не лишь по прозванью могучий, бонд к тому времени был ранен тяжко и многажды, но затупившееся да мятое лезвие его топора с такой силой грохнуло о налобник самого проворного из викингов, что топорище переломилось.

А потом…

Долго ли можно выстоять с коротким деревянным обломком против мечей?

Аса не могла успеть на помощь ни детям, ни мужу. Успела она лишь поклясться убить служанку, сумевшую вывернуться из-под рушащейся стены. Нет, не убить. Забить. Кулаками. Насмерть. За то, что эта трусливая тварь озаботилась спасать только себя.

Да, ничего более путного Аса успеть не могла. Слишком быстро все произошло — два-три мгновенья, и… Но даже этих двух-трех мгновений с лихвою хватило бы, чтобы отрядить дочь хавдинга Эльгара Степенного вслед за детьми и мужем.

Этого не случилось лишь чудом.

Нет, она не успела ни заметить вскинувшуюся над нею секиру, ни — тем более! — попробовать защититься. Наверное, враг оступился, или подтолкнули его, или он плохо соразмерил силу взмаха с расстояньем до цели (никакой опыт не спасет от подобных оплошек, когда в смертной круговерти зачастую опаздываешь даже сообразить, что перед глазами у тебя раз за разом мелькает не чье-нибудь, а твое собственное оружие в твоей же руке).

Так, иначе ли, но вражья секира угодила по Асиному плечу не лезвием, а железною оковкой древка. Только удар все равно получился страшным. Однорядная кольчуга без наплечника от такого не защита — она скорее подмога для ударяющего. Кольчатое плетение вмялось в плоть, размозжив ее в кровавую кашу, ключица хрустнула, как соломинка под конским копытом, и тут же пол — утоптанный, жесткий и жестокий — злобно пнул вдову бонда Агмунда в ее измочаленное плечо.

Сил у дочери хавдинга оставалось, только чтоб перекатиться на спину и немым взглядом поторопить смерть. Но смерти она в тот день явно не нравилась.