Кентавр на распутье - Сергей Иванов

Затем ситуация в стране стала меняться, и Игорька обуяла жажда славы и признания – видимо, производная от его тяги к бессмертию. Он ударился в журналистику, благо язык подвешен неплохо, выступал с сенсационными материалами, чаще высосанными из пальца, по всевозможным поводам мелькал на местном ТВ, иногда прорываясь и на центральные каналы, даже принялся писать детские (!) книжки, с отменным усердием пропихивая их по издательствам.

Потом вдруг ушел от мирской суеты в религиозную, возжелав настоящего поклонения, и сделался проповедником, собирая вокруг себя фанатичных юнцов, пока не сплотил их в одну из популярных тогда сект, где ухитрился объединить вполне идиотскую доктрину со столь же бездарными песнопениями, впрочем проходившими в молодежной среде на ура. Исполнителей, сладкоголосых миловидных пареньков, по которым сходили с последнего ума тысячи дурочек, набирал по детским домам, почему сии песенки прозвали «сиротскими». Судя по масштабу агитации, развернутой энергичным толстячком, старые его связи – в комсомоле, в редакциях, даже в милиции, – очень пригодились на новом поприще. Может, и высокие покровители завелись – из тех, кто клюет на свежатинку.

Но главного своего занятия Калида не оставлял на всех этапах, судя по непрекращающимся похищениям девочек, возвращаемых оплодотворенными.

Меня заинтересовала судьба тех, кого Калида посчитал недостойными своей персоны. Ведь немало школьниц лишались плев еще раньше, чем созревали для потомства, да и здоровьице у многих пошаливало. А такое хобби требовало расходов. Диапазон данных, на которые клевал Игорек, уже определился: возраст от двенадцати до четырнадцати, высокие, худощавые, ладные – как раз то, чего не хватало самому. И когда я запустил поиск по новой, выявилось немало таких, кто вернулся домой спустя годы либо сгинул вовсе. Вероятно, уже давно Калида промышлял работорговлей, поставляя муселам юных славянок. Хотя это было его побочным занятием, подпитывавшим основное. Уж в целеустремленности ему не откажешь.

Выстраивалась занятная цепочка. Если предположить, что первое время Калида похищал школьниц с периодичностью раз в полгода, отпуская их уже бесповоротно оподоленными, то лет через пятнадцать, когда стали вызревать первые его отпрыски; у него набралось бы минимум тридцать детишек, разбросанных по нескольким городам, точно кукушата. (На самом деле, отработав технологию, он мог завести небольшой, постоянно обновляющийся гарем, и тогда число отпрысков возросло бы в разы.) Но это были, так сказать, полуфабрикаты… или даже четверть. А то и осьмушки, если хватит потенции лет до шестидесяти пяти.

Допустим, половина из них пригодны для вторичного использования. Как видно, на психике девочек сказалась дурная наследственность, поскольку этих уже не требовалось похищать. К ним просто подсылали агитаторов, с легкостью вовлекая в секту, где Калида если не заправлял по-прежнему, то обладал немалым весом. К этому сроку он насобачился уламывать малышек, освоив элементарные приемы воздействия. А может, те чувствовали в говорливом жреце своего отца, уступая ему во всем. И уж их потомство Калида пас с особенным тщанием, всеми способами ограждая от стороннего влияния. Вот от склонности к суициду, парадоксально спровоцированной таким же, как у него, детским страхом смерти, он уберег не всех. Трудности роста, да… Или бедным девочкам просто не хватало тепла?

И вот теперь в пору цветения вступало следующее поколение, в котором гены толстячка занимали уже три четверти, – эдакие дочки-внучки. И пришло время для очередного внедрения. Действительно, «время собирать».

Не знаю, откуда Калида почерпнул такой способ предельного воспроизведения себя в потомстве, – может, сам дошел. По первому впечатлению полная дичь. Плод больного разума, напуганного неизбежностью смерти. Но сейчас это неожиданно обернулось источником его силы. Если я прав и родственные узы ныне упрочились многократно, то кем же должен сделаться для своих внуков такой родитель?

Интересно, а какое применение Калида нашел сыновьям – уж не они ль составили команду «уборщиков»? И кто же тогда супербоец, сбросивший меня с Чердака? А эти трехцентнеровые здоровилы – тоже тинэйджеры? Быстрый рост, ранний расцвет… и скорый закат.

И еще занятный факт: среди исчезавших тринадцать лет назад значилась Лана. А я и не знал, что у нее есть ребенок! Хотя подозревал, что рожала.

Тотчас проверил мать Ланы. Сенсационного не обнаружил, если не считать, что она тоже обзавелась дитем в пятнадцать лет, а замуж не вышла. Но тогда, четверть века назад, отчетность в органах сильно хромала, а многие случаи вовсе замалчивались, если родители не поднимали шум. Так что история трех поколений и тут скорее всего развивалась по стандартному сценарию. Кстати, это объясняет многие странности в поведении и жизни Ланы, включая ненависть к ней собственной матери. Видно, в первые годы Калида не научился еще внушать жертвам благоговение.

Так-так… Выходит, Лана – его отродье? Внешне-то ничего общего, но в отходы она, ясное дело, не попала: слишком лакомый кусочек. А врожденный дефект психики был усугублен близкими. Затем на девочке потоптался Калида, еще добавив ей порчи и зарядив своим семенем. Интересно, Лана-то не заподозрила в нем папаньку? Чутье ведь у нее имеется. А я удивлялся, откуда в такой хорошенькой голове столько тараканов!

Да, но я-то зачем сдался толстячку? Или дело не в нем, а в его Боге? То есть планируется, возможно, не один «пророк»?

Почему-то мне захотелось взглянуть на старую хибару Калиды – по моим сведениям, давно брошенную. Вряд ли я надеялся сыскать там ответы, скорее рассчитывал лучше понять персонаж, вдруг выдвинувшийся в здешнем действе на первый план.

Дача покойного генерала вместе с парой десятков подобных же составляла престижный некогда поселок, обнесенный общей изгородью и расположенный вблизи моря, примерно посредине между усадьбой Аскольда и бывшим заводом, так кардинально сменившим ориентацию. Наверное, из прежних хозяев в поселке не осталось никого, а может, тут и не жили больше – по крайней мере окна не светились ни в одном доме, а ворота на въезде давно порушены. Однако дорожки меж участками еще не успели раздолбать или завалить рухлядью, и к нужному месту я проехал без сложностей. Подкатив «болид» к самой стене, запрыгнул на его крышу, оттуда перебрался на верхушку забора и, наскоро оглядев безмолвный двор, соскочил на разросшуюся траву. За прошедшие десятилетия здешние деревья вымахали в великанов, почти сомкнувшись раскидистыми кронами, зато обветшалый дом словно бы просел, мерцая мутными окнами, точно бельмами.

Первая странность: через весь двор, от крыльца к дальней стене, протянут трос, с которого свисала тоненькая цепь, оканчивающаяся мягким ошейником, уже полусгнившим. Оказывается, Калида выгуливал своих пленниц, даже устраивал им купания в летнее время – трос проходил над бетонным ложем небольшого бассейна. Интересно, как он убеждал малышек не надрывать горло? Ведь в дополнение к ошейнику прямо напрашивается намордник. А еще хорошая плетка, помянутая Калидой с таким теплом.

Осторожненько, по самому краю скрипучих ступенек, я поднялся к покосившейся двери, аккуратно ее отжал и, проскользнув внутрь, окунулся в затхлость, копившуюся годами. Всё в доме покрывала пыль, проникавшая сквозь закрытые окна. Вообще, это сильно смахивало на склеп, и я бы не удивился, наткнувшись в одном из кресел на мумию, хотя прекрасно знал, что мамашу Игорька похоронили на городском кладбище. Но Калиду всегда отличала активность – мог и выкопать в первую же ночь.