Сын ведьмы - Симона Вилар

Чародейка говорила о земляных кошках почти спокойно, словно от общения с ними ей хорошо сделалось. Но вдруг замерла, устремив свой взор вперед. За ней и другие остановились.

– Свет, – негромко произнес Даа.

Свет мерцал где-то впереди и словно бы немного снизу. Затем и впрямь спуск начался. А там и звуки стали доноситься – лязгающие удары, скрежет, гул. И чем ближе путники подходили к источнику света, тем звуки становились громче, а вскоре и вовсе стали просто оглушающими – эхо дробило их, превращая в настоящий грохот, и отражало от стен и сводов.

Добрыня в какой-то миг сказал удивленно:

– Провалиться мне на этом же месте, если это не кузня! – И обратился к Малфриде: – Так, говоришь, в краю Кощея не куют металлы?

Она лишь повела плечом.

– Проваливаться ниже некуда, Добрынюшка. Так что пойдем и сами во всем разберемся.

Через время они вышли на каменную террасу, расположенную над огромной, освещенной огнями пещерой, и замерли.

Пещера была просто громаднейшая. Внизу и впрямь горели горны, от их огней после мрака переходов просто рябило в глазах. А еще внизу двигались какие-то тени. Не призраки, не твари подземелья, а какие-то маленькие, неуклюжие существа с руками и ногами, почти как люди, но они не были людьми.

– А это кто такие, ради всего светлого? – поразился Добрыня.

Сам не мог понять, чем его эти несуразные существа так удивили. Но догадался уже через миг: они осмысленно работали. Таскали тачки, возились у горнов, стучали молотками и молоточками по наковальням. Все как один были сутулыми, словно сгорбленными трудом в подземелье, все небольшого росточка, но с крупными бородатыми лицами; черты странные, вроде как человеческие, но при этом как будто выбитые из камня. Мощные носы, выпирающие надбровные дуги, тяжелые подбородки. Шевелюра у всех густая, при этом гривой спускающаяся на спину и идущая по хребту. Глаза совсем маленькие, но светящиеся. Видимо, очень зоркие, если в какой-то миг то один, то другой стали поглядывать наверх, где на террасе стояли пришлые. Однако своей работы не прекращали. А работа их… Можно было увидеть разложенные на гладких каменных столешницах сверкающие камни в оправе из блестящих металлов, венцы, ожерелья, наручи всех размеров, и все красоты неописуемой.

– Они нас заметили? – негромко спросил Сава. Несмотря на грохот и возню внизу, он, казалось, опасался говорить в голос.

Малфрида молчала, удивленно рассматривая эти мастерские, ибо ничем иным, кроме как мастерскими, назвать их было нельзя.

Пояснения сделал Даа:

– Это чакли. Подземные карлики, мастера колдуна Йына. Он очень ценит их, оберегает от волнения и делает все, чтобы им никто не мешал работать и создавать дивное богатство. Они работают без устали, ибо в работе для них вся радость. Они неутомимы, однако опасаются шума.

– Это они такой грохот устроили, потому что шума опасаются? – усмехнулся Добрыня.

Даа пожал плечами:

– Свой шум – это одно. А вот если им кто-то помешает или отвлечет от работы, то чакли это расстраивает и пугает. Тогда они могут уйти, зарыться глубоко под землю, и их невообразимо трудно, почти невозможно будет вернуть. Поэтому колдун Йын… которого вы зовете Кощеем, оградил их от всего, защитил своими чарами, чтобы никто не смел им мешать. Сам он не обижает чакли и ценит их, ведь они добывают и создают для него неописуемой красоты изделия. Старцы говорят, что лучших мастеров, чем подземные карлики, в мире не существует. Но их дивная работа только для Кощея. Им нравится творить, а он получает невероятное наслаждение от красоты их творений. Он забирает все, что они создают, а они и не против, так как тут же начинают мастерить новые поделки. Кощей следит, чтобы их не отвлекали и они работали без остановки.

– Хорошо же он устроился, – усмехнулся Добрыня. – Заимел таких благодарных рабов, которым только и нужно, что работать на хозяина.

Даа пояснил:

– Чакли не понимают, что они рабы. Вроде бы они могут уйти, но не хотят. Ведь для этих обитателей подземелий в работе вся их жизнь и радость, им надо только одно – чтобы их не отрывали от дела. Поэтому они всегда под землей. Хотя, если чакли нужно зачем-то выйти наверх, Кощей не перечит, чтобы не обидеть их. Они же, если видят смертных, не обращают на них внимания. Люди просто не интересны для чакли, если только не могут дать им блестящий металл или камни самоцветные.

– Ну, если им нет до нас дела… – произнес Добрыня и двинулся по длинной террасе вдоль громыхающей и гудящей пещеры подземных мастеров.

«Хорошо, что тут светло», – отметил он про себя. И пусть он мог видеть во мраке, все же приятно было ощущать себя обычным смертным, который знает, на что ступить, не гадая, будет ли провал, и не опасается, что из мрака что-нибудь да выскользнет. Ну а эти… Он посмотрел вниз. «Нет вам дела до смертных, ну и ляд с вами. Нам тоже до вас никакого дела нет».

Посадник двигался так быстро, что спутники еле поспевали за ним. Они видели, что пещера начала сужаться, что в конце ее по скалам текут струи водопада, переходя в подземную реку, воду из которой чакли использовали для охлаждения своих изделий. А изделий тут было превеликое множество! Они висели на стенах, на крючьях, на сводах, повсюду мерцали блестящие цепи, подвески с каменьями. Да уж, мастера чакли были первосортные, как бы сказали в Новгороде, да только все это, кроме подземного властелина, никто не увидит.

Когда путники дошли до водопада, они заметили уводящую куда-то под его струи выбитую в камнях лестницу. Ну, вперед. Если есть ступени, значит, есть и путь.

Но, уже поднимаясь, Добрыня все же спросил Малфриду, правильно ли они идут?

Чародейка как-то странно посмотрела на него.

– Ты разве ну чуешь, как он зовет?

Добрыня только пожал плечами и продолжил восхождение.

Шум воды, грохот из пещеры подземных мастеров, собственное тяжелое дыхание… Лестница оказалась уж больно крута. Один раз мимо прошли чакли – люди посторонились, прижавшись к мокрой скальной стене, а карлики протопали тяжелыми, будто окаменелыми ногами и лишь равнодушно скользнули по ним взглядом.

А вот когда они оказались во мраке следующей пещеры, стало непросто. Требовалось выждать время, чтобы глаза привыкли к темноте. Впрочем, беспросветной тьмы тут не было: где-то в бесконечной высоте вверху зияла расселина, откуда струился далекий блеклый свет.

Путники сделали небольшой привал, отдышались. Сава даже решил перекусить и протянул кусок вяленого мяса Добрыне. Потом и Малфриде. Но она словно не заметила. Стояла, вглядываясь в длинную, уходящую во тьму пещеру. На дне ее половину пространства занимало озеро, из которого, видимо, в мастерские чакли стекали струи водопада. Грохот из их пещеры доносился сюда как отдаленный гул. А дальше – только темнота и мрак.

– Он где-то здесь, – вдруг произнесла ведьма. – Я чую.

– Кощей?