Исправленная летопись. Книга 3. Пушки и колокола - Михаил Ремер

В избе уже накурено ладаном было – то священник местный молебны вовсю читал о здравии. Чтобы холопам не мешаться, встав в дальнем углу сруба, монотонно бряцал он кадилом, заунывные пения свои творя.

Хоть и не так долго трудовик отсутствовал, а все равно кое-кто уже в себя пришел и, кутаясь в тулупы и рогожки, жался поближе к огню. Этих шестерых повелел тут же в отдельный сруб разместить, и холопы живо принялись выполнять наставление.

– Слышь, Никола, – откуда-то возник Некомат. – Усопших в церковь отпевать отправили без ведому твоего.

– Ладно сделали. Многие?

– С князем вместе – трое. Андрей Ольгердович, слава Богу, жив. Умаялся только; мудрено, что ль? Почивает, – неловко улыбнулся купец.

– Его бы к князю, – рассудил преподаватель. – Люди ратные, им бы перетолковать о своем. Все верней, чем если здесь будет он.

– Так то у князя, что ль, поперву поспрошать надобно, – резонно заметил купец. – А то… – Впрочем, договорить им не удалось. Тревожный гул била заставил мужчин, разом обо всем забыв, выскочить наружу.

В еще распахнутые ворота, побросав свои дела, с воплями и отчаянными матерками сбегались жители, впрочем, успевшие закончить приготовления к осаде. Там же, в распахнутую пасть ворот, уже был виден крупный, не менее полутора тысяч человек, отряд. «У, шельмы!» – разом выругавшись, мужчины бросились на стены, чтобы в случае необходимости помочь обороняющимся.

Литовцы шли на кураже. Видимо, действительно собранные из тех, кто участвовал при штурме Мариенвердера, после которого взять небольшую деревянную крепость казалось шуткой, не более. Передовой конный отряд, привстав в стременах, со свистами и залихватским хохотом настигал торопящихся в укрытие вяземцев.

– Настил! Настил, шельмы, забыли! – бросая встревоженные взгляды то на бегущих к воротам жителей, то на конников, стегающих в пьяном азарте лошадок, то на деревянную конструкцию, связывающую остров и противоположный берег, с которого с гоготом и свистами прямо на крепость летела конница лошадей в семьдесят, взвыл Николай Сергеевич. – Не успеют! Не успеют же! – орал он, глядя на стремительно сокращавшееся расстояние до моста. И хоть последний из жителей успел юркнуть в щелку закрывающихся ворот, уже наверняка было ясно: труд-то напрасный. Укрепившись со всех сторон, главное-то и забыли! И теперь армия неприятеля, пользуясь многократным преимуществом, просто подтащит стенобитные орудия, и город падет.

– Стреляйте же! Стреляйте! – взвыл трудовик, бросившись к пушке, целившей прямо на приближавшийся отряд.

– Гляди, – усмехнувшись, указал воевода, отвечавший за оборону этого участка. – Ух, и горячий прием ворогу сготовлен!

Разом угомонившийся пенсионер перевел взгляд, сосредоточившись на действиях атакующих. Летевшие в бешеном галопе всадники уже ворвались на мост и теперь летели прямо на подклинившие ворота, рассчитывая с ходу взять крепость. Мгновение! И те захлопнулись перед самым носом несущегося в голове конника. Еще одно – и вот уже, укрывшись щитами от атак сверху, захватчики принялись орудовать боевыми топорами, рубя породу и рассчитывая живо пробить в воротах брешь. Еще одно – и вот уже весь отряд на мосту.

Пронзительный свист словно пробудил защитников крепости. Несколько лучников подожгли концы заранее заготовленных стрел и, на мгновение показавшись из-за частокола, отправили огненные молнии, целясь куда-то в основание моста.

– А ну, пригнись! – воевода навалился на высунувшегося за колья пожилого человека.

Треск взрывающегося пороха сотряс морозный воздух. Еще одна секунда, и азартные вопли атакующих сменились бранью, испуганными криками, ревом боли вперемешку с визгами лошадей. Еще один взрыв! И еще! И в небо поднялся столб дыма, сопровождаемый адской симфонией из воплей боли, страха и отчаяния тонущих в треске разгорающегося пламени.

– Что, шельмы, – зло сплюнул воевода, – не ждали?! По местам!!! – проорал он, и немногочисленные защитники, через одного вынырнув из-за укрытия, приготовились к обороне. – Без команды чтобы ни единой стрелы! И без того их кот наплакал! – кулаком пригрозил воевода натянувшему было тетиву молоденькому стрельцу. – Не звали мы их; по доброй воле да за хабаром явились! Выкуси!!! – тыча кукишем в полыхающее месиво, проорал тот.

Булыцкий осторожно выглянул из своего укрытия и тут же поспешил отвернуться. И было от чего. Мост очередной приманкой от Дмитрия Ивановича оказался. Понимая, что неприятель наверняка придет с большими силами, озаботился он так сделать, чтобы на подступах уже тот потери понес максимальные, хоть как-то шансы сторон уравняв, заодно, видимо, и проверив: кто войско на штурм ведет. Заложил пороху под подрубленные заранее опоры да кольями утыкал заостренными снизу так, чтобы при обрушении конструкции противника оглушенного еще и обездвижить. А самой адской ловушкой то было, что он внизу еще и соломы велел подстелить с берестою вперемешку, которая, по замыслу его, вспыхнуть от взрывов должна была. Так, чтобы конницу врага уничтожить да еще и деморализовать максимально, показав, что и с остальными церемониться не будет.

Несколько минут назад и не думавшие о таком бесславном конце всадники, теперь, как на вертелах, корчась на пронзивших их кольях, визжали от боли, моля защитников о смерти. Те, кто участи напороться на деревяшки заостренные избежал, в истерике бились в развешенных тут же сетях, не в силах вырваться из огненной ловушки. Те же, кому-то все же удалось выбраться из адской западни, теперь горящими факелами неслись назад, к собранным у противоположного берега сугробам. Хотя и здесь повезло не всем. Уже через несколько минут лед покрылся неподвижными дымящимися телами, а вой теперь слышен был только из сугробов, куда таки удалось добежать нескольким нападавшим. Сбив пламя, они теперь, визжа от боли, в конвульсиях дергались, тщетно пытаясь усмирить боль.

Оставшееся войско, ошеломленное таким поворотом, понукаемое окриками и яростью, ринулось в атаку, словно бы желая в отместку за товарищей одной волной смести ненавистную крепость заодно с ее защитниками. Войско разделилось на несколько рукавов и, на секунду сбавив ход, выбирая направление основного удара, сгруппировалось, нацеливаясь на заманчиво зияющую в стене прореху.

С воинственными воплями пестрая толпа ринулась в атаку, смело, – как-никак ноябрь на дворе и холода уже давно вступили в свои права, надежно сковав неторопливую реку, – перетекая на лед, давя своих же, бежавших в первых рядах и запутавшихся в растянутых по снегу сетях. Вздрогнул воздух, и в бой вступила припрятанная в месте провала пушка. Полыхнув огнем, она отправила первую порцию картечи, целясь прямо в гущу наступавших. Тут же в дело вступили московские лучники, проредившие толпу неприятеля. Атакующие огрызнулись своим залпом, но стрелы, летящие по навесной траектории, в большинстве своем застряли в увешанных тряпками и сетями заборолах, совершенно не побеспокоив людей Дмитрия Донского, в то время как стрелы защитников нанесли изрядный урон. Лед окропился первыми каплями крови. Впрочем, ягайловцы, зацикленные на приступе, не обращали на то внимания, как не замечали чвакающую под ногами невесть откуда взявшуюся мокрую кашу. А к первой пушке присоединились еще две, заблаговременно подготовленные Дмитрием Ивановичем.