Исправленная летопись. Книга 3. Пушки и колокола - Михаил Ремер

– Типун тебе на язык! – князь зло поглядел на купца.

– Дай Бог, чтобы ладно все было, – крестясь, тот снова принялся выхаживать, меряя хоромы длинными шагами.

Противный треск взрыва со стороны лагеря противника разорвал тишину, обильно сдобрив монотонное пение ветра бранью, воплями и мольбами о помощи. Разом высыпав на улицу и буквально взлетев на стены, защитники, толкаясь локтями, принялись напряженно вглядываться в ночь, пытаясь в зыбком свете костров разглядеть хоть что-то. Впрочем, это не удалось, так как те, с треском схлопнувшись, один за другим разлетелись на миллионы ярко горящих в ночи тающих угольков. Секунда! И нервно гудящий лагерь неприятеля погрузился во тьму.

– Ух, и лихи, – вслушиваясь в тревожную симфонию звуков со стороны лагеря литовцев, довольно прогудел Некомат. – Ишь, чего удумать! На шатры, что ль, напали!

Крики, лязг оружия и брань помаленьку стихли и в кромешной тьме заплясали точки факелов, от которых потянулись к небу языки вновь разожженных костров, в неверном свете которых даже защитникам крепости удалось разглядеть десятки распластанных на снегу тел.

– Наши, что ли? – загудели на стенах.

– Эгей! Князь! – кликнули воеводы, дежурившие у прорехи. – Вертаются, кажись!

– А ну, подите! – Дмитрий Иванович решительно бросился к дыре. – Тит, ты?!

– Я, князь! Принимай гостей, – волоча за собою упирающегося ратника, расхохотался мужик. – Там, на берегу, еще, да бочонки с порохом. Тетехи! Обоз проспали. Не люты теперь бомбарды! – перекидываясь похабными шуточками, «партизаны» один за другим вернулись в периметр крепости.

– Девятеро? – распорядившись забрать пленных, встречали героев князья. – Остальные?

– Мирон Тихоня на обозе с порохом подорвался, – отвечал руководитель ночной вылазки, – Кузьма Оглобля с литовцами сцепился да пал, когда бочонок с порохом в огонь кидал. Хват Кожевник Сигизмунда вроде углядел да на копье напоролся. Остальные, под началом Тюли Решетникова, отошли. Завтра в спину ударят, как ты отвлечешь.

– А не отвлеку ежели?

– Отвлечешь! – задорно рассмеялся в ответ смельчак.

– Ох, и угостим литовца завтра! – ладонью останавливая кровь из рассеченного плеча, ухмыльнулся Квашнин.

– Да что вы как неродные! Заходите, давайте, в хоромы! Отогреетесь хоть, герои лихие! – прервав тот разговор, позвал Иван Васильевич.

Уже там, в тускло освещенном лучинами помещении разглядели, что и лазутчикам ох как крепко досталось! Кто хромает, кто кровь по харе размазывает, а кто и ухо отсеченное на место приладить пытается… Титу вон кто-то, считай, печать на чело поставил, клинка кончиком лоб черканув, кожу разрубив почти до кости до самой.

– Холопов кликните! – тут же распорядился Булыцкий. – Да отрезов из избы с ранеными принесите, перевязывать надобно.

Несмотря на раны, дружинники в хорошем настроении были. Враг действительно не ожидал такой дерзости от запертых в крепости, особенно после акции устрашения с холопами, а потому и усиливать караульные отряды не стал, чем и воспользовались отважные лазутчики. Под видом беглецов подпуская к себе борзых от чувства безнаказанности литовцев, они решительно атаковали распоясавшихся ягайловцев, оглушая, рубя да связывая, да скидывая в ров ожидать участи своей. Одних только таких оказалось десять человек. А сколько в полях посекли во время стычек, так то и не считал никто! А потом еще и при панике в лагере, когда в темноте наугад литовцы мечами рубили, от невидимого противника отбиваясь… А тот уже все: тю-тю! Прокравшись к обозу и отыскав сани с запасами пороха, забрали, сколько смогли, остальное подорвав да костры загасив. Затем и яростно ужалили безмятежно поджидавших утра воинов, посеяв в ночи панику и неразбериху, а под шумок назад отошли, оставив ягайловцев в темноте калечить друг друга.

– Тех, что на виселицах, – морщась, когда подбежавшая баба, промывая настоями, слишком сильно нажимала на рану, возбужденно продолжал пожилой оторва, – тоже поменяли. Теперь там – ягайловцы убиенные. Ударят завтра, – уверенно продолжал отважный воин. – Ты, князь, готов будь; пойдут, окаянные, на приступ.

– Теперь, глядишь, и побоятся, – мрачно кивнул Дмитрий Иванович. – Ну да и поделом им.

Волнение в лагере неприятеля вскоре улеглось, и остаток ночи провели в тишине. Ни тебе криков задорных, ни бахвальств. Мрачный вой ветра, да и только.

Уже под утро, как светать начало, разродились ягайловцы воплями, поняв, что атакой на лагерь дело не ограничилось, но воины еще и из петель окоченевшие трупы повытаскивали да заместо них тела литовских воинов повесили. Взвыли, но в атаку не поперли, ограничившись лишь горестными криками да проклятьями в адрес безбожников. А вот когда по приказу Дмитрия Ивановича виселицу над частоколом поставили да соратников Ягайлы вешать начали, так и не выдержали да в бой ринулись, кто что похватав. Ох, и на рожи яростью перекошенные глядеть страшно было! На приступ ведомые слепым гневом бросились да под огонь русских пушек угодили.

Гроум! Бегущая на верную смерть толпа, приблизившись к стенам, рассыпалась на отдельные корчащиеся от боли фигурки, щедро снег кровью поливающие; то Дмитрий Иванович картечью пушки зарядить велел. Гвозди, чушки из кузниц, камни, гибель несущие.

Гроум! Новая порция рвущих плоть частиц проредила литовское войско, враз охладив его да вынудив остановиться.

Гроум! Выставив вперед щиты, литовцы кинулись назад, торопясь выйти за пределы зоны поражения.

– Сказал же, угощу!!! – задорно гогоча, косматый бомбардир выпустил в сторону отступавших еще один заряд. – Шельмы безбожные!!!

– Говаривал же: жмудь! – довольно расхохотался Великий князь Московский. – Разве что и хороша, что до слепоты верна да в атаке яростна! Да стойкости нет никакой! Ежели сразу по сусалам получат, так быстро долой откатятся!!! Беднота ягайловская! Ни оружия, ни доспехов, ни чести с гонором! Порох побереги! – остановил он разошедшегося пушкаря. – Грех добро на смердов переводить!

Увлекшись этой атакой, ягайловцы про лагерь и думать забыли. А зря. Тюлина десятина, в засаде часа своего поджидавшая, с воинственными криками из прилеска вылетела и, в одно мгновение преодолев расстояние до лагеря неприятеля, в тыл врагу врезалась, снова панику наводя. И хоть десятеро, казалось – смех, а не дружина, а урону нанесла! Щит к щиту идя, врезались они в спины ягайловцев, яростно мечами рубя. Секунд пять – пока литовцы, сообразив, что происходит, развернулись да попытались атаковать, окружая отряд смельчаков, по команде круг выстроившихся так, что и не подойти стало. Там уже, спиной к спине стоя, мужи продолжали отбивать атаки. А к тому времени и Дмитрий Иванович орудия на толпу ту велел направить да ядрами каменными противника угостить.

Снова пушки заговорили! Длинноствольные, легкие, литые! Не то что бомбарды короткие, по кускам собранные! Залп! Не ожидавшая такой дальнобойности толпа атакующих рассыпалась, подмятая парой точно пущенных ядер. Залп! Отчаянные смельчаки, перегруппировавшись, ринулись к княжьему шатру, целясь полонить Сигизмунда. Пришедшие в себя ягайловцы оклемались и, теперь поняв замысел удалых, лавиной ринулись на смельчаков, буквально подминая их массой. Впрочем, и те не лыком шиты были и оказали столь яростное сопротивление, что первая волна атаки, живо захлебнувшись, откатилась назад, а уцелевшие ратники Москвы, поддерживаемые артиллерией, совершили еще один отчаянный рывок по направлению к шатру и, атаковав его, мгновенно оказались внутри.