Джон Картер – марсианин - Эдгар Райс Берроуз

прав – твое слово будет моей правдой. Мой меч ответит тому, кто поднимет на тебя руку».

Это клятва верности, которую мужчины дают иногда джеддаку, если высокая душа и рыцарские поступки его внушили подданным восторженную любовь. Я никогда не слышал, чтобы подобная честь была оказана обыкновенному смертному. На это был возможен лишь один ответ. Я нагнулся, поднял меч с земли, поднес острие к своим губам, подошел к Хору Вастусу и собственноручно надел на него оружие.

– Хор Вастус! – молвил я, положив руку ему на плечо. – Я не имею ни малейшего сомнения в том, что буду нуждаться в твоем мече. Но прими честное слово Джона Картера, что я никогда не потребую, чтобы ты поднял его иначе как на защиту правды и справедливости!

– Я всегда это знал, мой принц! – ответил он. – И помнил это, когда бросил к твоим ногам мой любимый клинок.

Пока мы обменивались любезностями, появилось множество воздушных лодок. Скоро к нашим ногам опустилась одна из них, настолько большая, что могла свободно забрать двенадцать человек. С нее спрыгнул офицер и, подойдя к Хору Вастусу, отдал ему честь.

– Кантос Кан желает, чтобы спасенный отряд был немедленно поднят на палубу «Ксавариана».

Когда мы подходили к судну, я взглянул на членов моего отряда и впервые заметил, что Тувии среди нас нет. После расспросов выяснилось, что ее никто не видел с тех пор, как Карторис, желая спасти девушку, погнал тота бешеным галопом по направлению к холмам.

Хор Вастус тут же отправил дюжину воздушных разведчиков, чтобы искать ее во всех направлениях. Она не могла ускакать далеко. Остальные вступили на палубу посланного за нами судна, и минуту спустя все были на «Ксавариане».

Первый человек, приветствовавший меня на корабле, был Кантос Кан. Мой старый друг занимал теперь высшую должность во флоте Гелиума, но для меня он оставался все тем же храбрым товарищем, который делил со мной лишения в погребе варунов, ужасные зверства Великих игр и опасности во время поисков Деи Торис внутри враждебного города Зоданги.

Тогда я был еще неизвестным странником на чуждой планете, а он простым молодым офицером в гелиумском флоте. Теперь Кантос Кан повелевал всем воздушным флотом страны, а я был принцем из дома Тардоса Мориса, джеддака Гелиума.

Он не спросил меня о том, где я был. Подобно Хору Вастусу, он боялся правды и не хотел вырывать из меня признания. Он знал, что рано или поздно все откроется, а до тех пор радовался, что я вернулся. Карториса и Тарса Таркаса он приветствовал с восторгом, но также не спросил, где они были. Он не мог оторвать глаз от моего мальчика.

– Ты не знаешь, Джон Картер, – воскликнул он, – как все мы в Гелиуме любим твоего сына! На нем как будто сконцентрировалась вся любовь, которую мы питали к его благородному отцу и его бедной матери. Когда стало известно, что он погиб, десять миллионов людей рыдали.

– Что ты хочешь этим сказать, Кантос Кан? – прошептал я. – Отчего ты говоришь «бедная мать»?..

Эти слова показались мне полными какого-то страшного значения.

Он отвел меня в сторону и сказал:

– В течение целого года с того дня, как Карторис исчез, Дея Торис оплакивает своего мальчика. Удар, поразивший ее много лет назад, был слегка смягчен материнскими заботами, так как сын твой родился в ту самую ночь.

Она ужасно страдала. Весь Гелиум знал это, и весь Гелиум оплакивал вместе с ней смерть ее супруга. Но после того как пропал сын, у нее ничего не осталось. Экспедиция за экспедицией возвращались, не найдя никаких следов Карториса, и наша любимая принцесса горевала все сильнее и сильнее. Всякому, кто видел ее, становилось ясно, что скоро и она последует за своим любимым в долину Дор, и это вопрос немногих дней.

Наконец ее отец Морис Каяк и Тардос Морис, ее дед, решили испытать последнее средство. Они снарядили две большие экспедиции, приняв командование над ними. Это было с месяц тому назад. Они отправились в путь, исследуя дюйм за дюймом Северное полушарие Барсума. В течение двух недель от них не было никаких известий, затем пронесся слух, что их постигло какое-то ужасное несчастье и они все погибли.

К этому времени Зат Аррас возобновил свои просьбы, чтобы Дея Торис согласилась стать его женой. С тех пор как ты исчез, он следовал за ней по пятам. Она ненавидела и боялась его, но с отъездом ее отца и деда Зат Аррас стал очень могуществен, он все еще является джедом Зоданги, в должности которого, если ты помнишь, его утвердил Тардос Морис после твоего отказа от этой чести.

Шесть дней назад он имел с Деей Торис секретную аудиенцию. Что произошло между ними – никому не известно, но на следующий день Дея Торис исчезла, и с ней ушли ее двенадцать домовых стражей и телохранителей, включая Солу. Они ни словом не известили о своих намерениях, но так всегда бывает с теми, кто уходит в добровольное странствие, из которого не возвращаются. Это единственное, что можно предположить. Дея Торис ушла искать ледяные глубины Иссы, а ее преданные стражи решили сопровождать ее.

Зат Аррас находился в Гелиуме, когда принцесса исчезла. Он стоит сейчас во главе нашей флотилии, которая с тех пор ее ищет. Однако я боюсь, что все поиски будут напрасны…

Пока мы разговаривали, летчики Хора Вастуса вернулись. Ни одному не удалось обнаружить следов Тувии. Я был совершенно подавлен известием об исчезновении Деи Торис, а теперь на душу мне легла еще одна тяжесть – опасение за судьбу Тувии. На мне лежала ответственность за благополучие девушки, которую я считал дочерью какого-то гордого барсумского дома, и я собирался приложить все силы, чтобы найти ее.

Я открыл рот, чтобы попросить Кантоса Кана продолжать поиски Тувии, но тут на «Ксавариан» с флагманского корабля прибыла лодка с офицером, имевшим поручение от Зата Арраса.

Мой друг прочел письмо и обернулся ко мне:

– Зат Аррас приказывает привести к нему наших «пленных». Ничего не поделаешь: он сейчас высшее лицо в Гелиуме. Однако было бы благороднее и тактичней, если бы он прибыл сюда сам и приветствовал спасителя Барсума со всеми подобающими почестями!

– Ты отлично знаешь, друг мой, – сказал я с насмешкой, – что Зат Аррас имеет достаточно причин для ненависти. Ничто другое не может его так обрадовать, как возможность унизить меня. Разве что убить… Теперь у него имеется прекрасный предлог. Пойдем и посмотрим, хватит ли у него смелости