Пирамида - Джеймс Роллинс

Подражая Сэму, Пачакутек поднял жезл. Веки вождя слегка опустились, словно он молился. Внезапно золотой символ солнца, венчавший его жезл, расплавился и преобразился в такую же змею. Обе рептилии смотрели друг на друга.

Настала очередь Сэма попятиться назад. Он встретился взглядом с Пачакутеком. В глазах вождя больше не было гнева — только слезы.

Стоявший рядом с Пачакутеком Камапак упал на колени и склонил перед Сэмом голову. Люди на площади последовали примеру шамана, прижимая лбы к камням.

Пачакутек опустил жезл и шагнул к студентам, широко раскинув руки.

— Тебя благословил Инти. Солнечный бог мочика прислушивается к твоим желаниям. Ты один из избранных Инти! — Он остановился перед Сэмом и протянул руку. — В нашем доме ты будешь в безопасности. Все вы!

Сэм слишком растерялся, чтобы как-то отреагировать. Неожиданная смена настроения среди инков обескураживала. Но Сэм не мог полностью поверить в подобное изменение, как не мог и понять, что же случилось с кинжалом.

Мэгги шагнула вперед и встала рядом с ним.

— А как насчет Денала?

Пачакутек услышал ее.

— Тот мальчик. Ему еще нет четырнадцати. Слишком молод для хуарачикой.

Он улыбнулся, как будто этого объяснения было достаточно.

Сэм нахмурился. Хуарачикой представлял собой ритуальный праздник, на котором мальчика принимали в племя как мужчину, давая ему первую набедренную повязку, хуара.

— Что значит «слишком молод»?

Камапак поднял голову и заговорил. Норман перевел:

— Решено, что мальчик, как и все дети племени, отправится в храм. Его отдадут в дар богам.

Мэгги повернулась к Сэму.

— Принесут в жертву, — с ужасом произнесла она.

— Когда? — спросил Сэм. — Когда это произойдет?

Пачакутек взглянул на восходящее солнце. Над кромкой вулкана виднелся весь яркий диск целиком.

— Это уже свершилось. Мальчик у богов.

Сэм попятился.

— Нет...

Его поведение смутило вождя. Его улыбка померкла.

— Разве не таково желание Инти?

— Нет! — рявкнул Сэм.

Мэгги схватила его за локоть.

— Надо пойти в этот храм. Может, он еще жив. Ведь точно мы все равно ничего не знаем.

Сэм кивнул. Шанс все-таки оставался. Юноша посмотрел на Камапака и Пачакутека.

— Отведите нас в храм.

Вождь склонил голову, не желая спорить с одним из избранных. Он махнул рукой, и шаман поднялся на ноги.

— Камапак проводит вас.

— Я пойду с тобой, — заявила Мэгги.

— Я тоже, — добавил Норман.

Он слегка пошатывался. Очевидно, на его состоянии сказалась длинная тревожная ночь. Сэм покачал головой:

— Норман, тебе придется остаться здесь. Ты говоришь на их языке. Пусть инки разведут на самом высоком гребне сигнальный костер, чтобы нас нашел вертолет. — Он залез в карман жилета и достал рацию. — Вот. Свяжись с Сайксом и узнай, как там дела. Но самое главное, пусть дядя Хэнк поторопится!

Норман был несколько обеспокоен тем, какая ответственность на него ложится, однако он медленно кивнул и взял рацию.

— Сделаю, что смогу.

Сэм похлопал фотографа по плечу и вместе с Мэгги поспешил прочь, приостановившись лишь, чтобы забрать свой винчестер.

— Будьте осторожны! — крикнул им Норман. — Тут творится что-то странное!

Сэм не нуждался в подобных предостережениях. Ему хватило одного взгляда на золотистую змею, примостившуюся на рукоятке его кинжала.

Юноша поежился. В его голове зазвенели слова древнего предупреждения: «Остерегайтесь Эдемского змея».

* * *

Генри направился к обрушившемуся подземному храму. Даже отсюда профессор заметил, что верхушка холма просела. С подветренной стороны холма раскопки освещались натриевыми лампами: рабочие по-прежнему пытались прорыть к руинам шахту.

Пока Генри шел, Филипп подробно перечислял события минувших дней:

— ...А затем храм начал взрываться. Я никак не мог это остановить...

Как только профессор показался из-за лопастей вертолета, Филипп Сайкс подбежал к нему, улыбаясь наполовину радостно, наполовину виновато, — словно пес, поджавший хвост. Генри проигнорировал этот бесполезный поток объяснений. Их смысл был ясен с самого начала: «Я не виноват!»

Наконец он тронул Филиппа за плечо.

— Вы проделали огромную работу, мистер Сайкс. Учитывая все обстоятельства и полную неразбериху, вы отлично справились.

Филипп тряхнул головой.

— Вы так считаете?

Он проглотил похвалу и благодарно затих, довольный, что его не обвиняют в трагедии. Однако Генри догадывался о том, что аспирант кое о чем умалчивает. Проходя мимо рабочих, Генри слышал их недоброжелательные отклики. Он достаточно разбирался в местном диалекте, чтобы понять, что рабочие презирают Филиппа, и подозревал: расспроси он рабочих, и события прошедших нескольких дней предстанут в несколько ином свете, а Филипп окажется не таким уж чистеньким.

Но теперь Генри тревожило кое-что поважнее.

Он бросил взгляд на сопровождавших их двух охранников. Те уже не размахивали оружием, но все равно держали руки на кобурах. Впереди всех, тяжело дыша, шагал аббат Руис. Высота и путешествие вверх по руинам измотали этого грузного человека.

Когда группа наконец достигла места, где в захороненном храме открывался черный туннель, навстречу ей вышел одетый в коричневую рясу человек. Он отличался какой-то мрачной красотой, его холодные глаза, казалось, видели все насквозь.

Аббат Руис с вожделением уставился на открытый туннель.

— Отец Отера, каковы ваши успехи?

Монах ответил, склонив голову.

— К полудню мы должны добраться до развалин храма, ваше преосвященство.

— Хороню. Очень хорошо. Вы прекрасно поработали.

Аббат прошел мимо, даже не удостоив его взглядом.

Генри заметил, как в глазах выпрямившегося монаха на мгновение сверкнула ненависть. Он сразу догадался, что в отличие от Филиппа этому человеку недостаточно нескольких пустых слов похвалы. Приблизившись к нему, профессор разглядел в испанских чертах примесь индейской крови: более темный цвет лица, чуть более широкий нос и очень темные карие глаза, кажущиеся почти черными. Очевидно, отец Отера был метисом, полукровкой. Таким людям трудно жилось в Южной Америке, из-за смешанной крови они часто терпели унижение и насмешки.

Генри последовал за аббатом, но продолжал чутко прислушиваться к движениям монаха, понимая, что с ним следует держать ухо востро. Профессор не упустил из виду, что даже засеменивший к открытому туннелю Филипп старается обойти этого человека стороной.