Братья. Книга 1. Тайный воин - Мария Семенова

Рыжик зримо вспомнил малыша Жога, чтобы Лапушка его тоже увидела.

Золотинка спросила:

«Опять искать полетишь?»

«Полечу».

«Старики хотят, чтобы ты повёл стаю…»

«Мой первый долг – брату Аодху».

«Ты давно отдал его».

«Нет, не отдал».

И это тоже была правда, хорошо известная матери. В день Беды она неминуемо канула бы в огонь вслед за Смурохой… если бы не странная сила, источаемая, смешно сказать, напуганным человеческим детищем. Так что кто ещё кого донёс на правый берег Реки – то ли она Аодха, то ли Аодх её.

Всё же Золотинка сказала:

«Снежные овцы уже четыре раза ягнились. Многим кажется, тебе пора бы поверить: кто перестал отзываться, улетел на ту сторону неба».

«А ты бы поверила в гибель отца, если бы не видела сама, как он падал? Бросила бы его искать?»

«Нет. Никогда…»

Лапушка заскулила, придвинулась к старшей, стала бережно вылизывать рубцы на крыле. Сытые малыши взялись теребить отца, но сморились, заснули, один за другим, между тёплыми и надёжными передними лапами. Рыжик трогал их носом, облизывал, неудержимо улыбался. Потом задумался, оставил детей, поднял голову.

«Странно…»

Обе суки молча смотрели на него.

«Та крепость с чёрными стенами. Сколько я пролетал над ней, таясь в облаках… Там есть люди, я знаю. Почему я их не чувствую?»

– Ну, поклон тебе, что ли, Гедах Керт, – негромко выговорил Сквара.

На самом деле он долго гадал, как достоило приветить отлетевшую душу. Слова, принятые меж людьми, означали пожелание телесной мочи и здравия; чтить ими призрака не казалось уместным. От поклона же не бывало обиды ни мёртвому, ни живому… и у самого спина поди не отвалится.

Замученный стихотворец ничего ему не ответил. Даже в волосы холодом не дохнул. Не захотел с мораничем толковать.

Сквара поставил светильник, сошёл вниз по ступеням.

Может, прежде подтюрьмок и был в темнице вроде глухого приямка. Потом из стены высадило треугольный отломок. Груда мокрого щебня скрывала щель в полпяди шириной. Оттуда осязаемо тянуло.

Битыш Скваре разгрести удалось, но отломок сидел мёртво. Вернувшись с ясеневым рычагом, Опёнок вставлял его то слева, то справа, жилился как только мог, рычал и пыхтел… однако с упорным каменюкой сладить не мог.

– Обида не беда, – буркнул он в конце концов. – Худа та мышь, что один только лаз ведает!

А сам взял выломок за макушку, потянул на себя. Ничего вроде не произошло. Просто рука не ощутила той мёртвой неподатливости, что прежде. Сквара налёг. Щель стала разверзаться, но медленно, ненадёжно. Он упёрся коленями, налёг крепче. Руки соскальзывали и дрожали. Глыба артачилась, норовила откачнуться в прежнее положение. Сквара переупрямил её, вставив рычаг. Перевёл дух, стал разбираться, чего достиг.

– Вот теперь другое дело! – сказал он вслух. – Гусь пролетит и крыльями не заденет!..

Щель давала проползти, но едва. Душа Гедаха Керта постанывала на острых сколах и зазубринах камня. Если рычаг вдруг захрустит…

Было страшно, поэтому Сквара засмеялся:

– Не досталось бы мне, как немилому жениху, которому невеста щучью голову с зубами подсунула!

Смеялся ли кто-нибудь когда-нибудь в отрицавшем свет подтюремке?.. Диво, ледяная хватка страха сразу ослабла. Сквара косо поглядывал на взлохмаченную деревяшку, между тем торопливо стаскивая одежду. Надсадину почти доверху заполняла вода, всё равно сухим не пролезешь. Он туго замотал рубаху с поддёвкой в кожаные штаны. Для начала по плечо засунул в щель свободную руку, стал шарить. Не нащупал никакого препятствия, полез в дыру уже весь.

Нечаянно задев рычаг, застыл не дыша… Ничего не произошло. Сквара медленно выдохнул, начал протискиваться дальше.

Почему-то он ждал, что окажется в длинной узкой промоине, где, чего доброго, придётся ещё и нырять. Ничуть не бывало. Подземные воды, затопившие сводчатый ход, с течением лет нашли себе сток между плитами пола. Плиты постепенно просели, увлекая за собой кладку в основании стены. Не спеша источили перемычку… вторглись в подтюрьмок. Сквара осторожно, ощупью, одолел два шага. Лаз всё расширялся. Сквара осмелел, шагнул дальше.

…И с головой ухнул в размыв. Только успел, что вскинуть руку с сухим узелком. Барахтаясь, выскочил на поверхность, поспешно схватил воздуха, прянул в сторону. Вместо пугающей бездны под ногами явились каменные плиты. Шаткие, наклонные, но всё-таки дно.

Сквозь пройденную трещину вливалась ничтожная толика света. Проваливаясь, Сквара успел себе намечтать огромный чертог, полный бесконечной воды… последний океан, плещущий на берега Исподнего мира! Чего ни прибредится с перепугу. Откуда взяться пучинам в подвалах крепости, высившейся над береговым яром? Вода сгубила узников – да и прочь себе утекла…

Сквара стоял, погрязнув по пояс. Едва сочившийся свет позволял видеть низкие своды. Полузатопленный ход тянулся влево и вправо. С обеих сторон залегал мрак. Гулкий, влажный, по всему – многолетний.

Безжалостная вода цепенила нагое тело, над поверхностью веяли сквозные токи… Сквара натянул сперва рубаху со стёганкой. Подумал – и всё-таки вымочил многострадальные штаны, поскольку иначе недолго было застыть. Попробовал представить крепость наверху, прикинуть, в какой стороне что находилось… Никакой уверенности не было. Он пожал плечами, двинулся вправо.

«Будет что будет, даже если будет наоборот…»

Некоторое время пятнышко света ещё угадывалось позади. Дальше ход повернул. Оставшись в слепой темноте, Сквара стал ощупывать стену, считать шаги, чтобы, по крайней мере, не заблудиться.

Счёт перевалил уже за четвёртую сотню, когда за спиной глухо бухнуло, словно захлопнулась тяжёлая дверь. Сквара вновь испуганно замер, стал слушать. Спустя малое время в ноги толкнулась волна. Продолжай он идти, мог бы и не заметить.

«Шутки шутить взялся, Гедах Керт?» – хотел было попрекнуть Сквара. Вслух выговорилось совсем другое.

– Дядя Космохвост… – прошептал он. – Это ты?

Ему померещилось, будто тьма вздохнула в ответ.

Сквара нашарил на груди кармашек, сбережённый в одежде. Вытащил кугиклы. Он высверлил их в обрезке доски, одну цевку подле другой. Должным образом промаслил – и не покидал больше под тюфяком. Куда ни шёл, таскал при себе.

Маленькая снасть вздохнула тихо и трепетно, губы сами сложились в улыбку, потому что иначе толку с кугиклами не добьёшься. Сквара не выводил никакого напева… Тонкие ствольцы жаловались, лепетали, тянули свой голос ко всем, обречённым скитаться в холодной тьме подземелий. Вот приблизился царский рында с кровавой повязкой через лоб. Следом подплыла зыбкая тень в лохмотьях жреческих риз. Потомок героев, исчезнувший вместе со страницей, выдранной из лествичника. Вот ещё кто-то, кого Сквара совсем уже с трудом себе представлял. Только сильную руку с зажатой щебнинкой, готовую нанести черту на камень стены. Кинви… Финри… Мелькнуло видение заплаканной узницы, нежной и неповинной. Да что вообще надо сотворить, чтобы насовсем сгубили в темнице, а потом ещё душу на заточение обрекли?..