Чумная экспедиция - Далия Трускиновская

– А куды их еще девать? - со злостью, которой Шварц вовсе не заслужил, отвечал Архаров. - Конечно, будут им там какие-то послабления! Но теперешней службы в зачет всех былых грехов им никто не поставит. Юшкова - простят, а их не простят!

Немец склонил голову (в новом дешевом нитяном паричке, отметил Архаров) и посмотрел, прищурясь и искоса. Словно бы производил оценку собеседника по всем статьям: руки-ноги, тулово, голова с содержимым…

– Вот ты, Карл Иванович, умный человек, опытный, много знаешь, - несколько остынув, сказал Архаров. - Скажи - было такое, чтобы каторжников возвращали в общество со всеми правами? Коли они свой грех искупили? Нет, не знатных! А таких, за кого попросить некому?

– Николай Петрович, вы человек еще молодой и истории не обучены, - сказал Шварц. - А я, поступив на службу в полицию, прежде всего хотел знать, каковы мои права в действительности, дабы впоследствии не ссылаться на незнание. Я служу уже двадцать пять лет, я был среди тех, кого Татищев привез раскрывать и расследовать злодеяния Ваньки Каина…

Архаров вспомнил было Марфу - но промолчал.

– И я вам, сударь, скажу, что из ставленников Ваньки Каина, который подбирал людей, поверьте мне, не из числа праведников, какое-то количество бывших воров и каторжников осталось на своих местах в полиции. И они честно служили. Они меня многому научили. Одно понимание мне далось с трудом, ибо противоречит здравому смыслу. Коли угодно, могу поделиться. Полагаю, вам сие будет полезно.

– Поделись, Карл Иванович.

– Я понял, что есть люди, не разумеющие слов. Ни на одном языке, сударь. Сии изверги полагают, будто человек, говорящий с ними любезно, уже по одному этому слабее и глупее их.И впоследствии их весьма трудно переубедить. Но мы говорили о возвращении каторжников… То ли при царе Петре, то ли чуть попозже, господа Сенат приняли постановление: поскольку следить за порядком некому, направить в петербургскую полицию для различных полицейских работ чуть ли не сотню рекрутов из каторжных невольщиков. Господа Сенат отчетливо представляли себе, каковы эти рекруты и каких от них ждать дурачеств. Потому связали их круговою порукой. А ежели учесть, что в то время штат петербургской полиции составлял восемьдесят восемь человек, то получается - половина из тех, кто следил за порядком, были каторжники. И они служили, и они делали карьеру. Коли вы предложите господину графу взять ваших любезных мортусов в московскую полицию, это отнюдь не будет нововведением.

– В полицию?! Ты полагаешь?

– Попробуйте, сударь.

– По-твоему, граф тоже знает полицейскую историю? - усомнился Архаров. Он справедливо полагал, что для Григория Орлова, как и для него самого, события, начиная с двадцатилетней давности, уже были древней историей, а значит - необязательны для запоминания.

– А вы ему расскажите.

– Как - рассказать?

– Да примерно так же, как я вам, а вы ее выслушать изволили, - преспокойно отвечал Шварц.

– Воображаю графскую рожу… - совсем невнятно буркнул Архаров. - Круговая порука… Не так уж глупо. Ну, благодарствую, Карл Иванович, много нового я сегодня узнал…

– Смею надеяться, что сведения пригодятся, - любезно отвечал Шварц. С тем и отбыл выполнять приказание.

Архаров представил себе, как излагает предложение Шварца сенатору Волкову, и невольно усмехнулся. На карьере можно будет ставить крест - кому нужен спятивший гвардейский капитан-поручик?

Но на сердце скребли кошки.

Доскреблись они до самого нутра - того, в котором зарождаются неожиданные решения.

Архаров велел оседлять себе коня и поскакал в ховринский особняк.

Он всегда удивлялся, как люди умеют занимать столько места и находить каждому помещению свое употребление. Здоровенный домище, возможно, даже был мал графскому семейству - графу с графиней, молодому наследнику и двум младшим дочкам, так, кажется, счел их всех Шварц. Ну, разумеется, была дивизия приживалок, но все-таки… два этажа, флигеля и еще всякие антресоли…

Вошел Архаров с черного хода и, чтобы Клаварош, если только он не сбежал, не рухнул на него откуда-нибудь с обнаженным клинком или, того хуже, не ошарашил пистолетным выстрелом, шел по дому, громко призывая французского мусью.

Француз встретил его на лестнице и с пистолетом.

– Никто не наведывался? - спросил Архаров.

– Нет еще.

– Провианта себе сыскал?

– Принес наверх.

– Прелестно. Пошли.

Француз, невзирая на годы, легкий и гибкий, взбежал по лестнице, Архаров тяжко протопал следом.

В спальне графини Клаварош по просьбе Архарова выдвинул сундук из-под кровати и откинул крышку.

Много там было всякого добра - и медяки, и серебро, и даже золото, и запястья, и сережки, и колечки, и образки, что носят на шее, и низки жемчуга. Даже если набить полный карман - никто не заметит пропажи.

И очень даже хорошо, что сундук так тут и остался… проверять - некому… Это уже потом, когда его содержимое будет описано и сдано, всякое колечко окажется на счету.

Архаров в последний раз задал себе вопрос - верно ли он поступает. И окончательно определил - да, верно.

Воровать он не был приучен, и мысль, пришедшая в голову, не была им самим определена как мысль о краже. Архаров решил, что немного этих денег надо бы взять для доброго дела. А именно - при расставании с мортусами хоть как-то наградить их. Деньги им в тюрьме очень пригодятся. За деньги можно купить всякие послабления. Хорошую еду, к примеру (тут вспомнилось слово «бряйка»). А даже если побег?

Ну так пусть за этот побег перед Господом Богом сенатор Волков отвечает. От него зависело, вернутся ли эти люди в общество для правильной жизни, или будут возвращены туда, где приходится действовать воровскими способами.

Архаров знал, что имеет право на такой поступок. Откуда - неизвестно, а только знал.

К счастью, у него был при себе влажный от уксуса платок. Обернув руку, он стал вытаскивать то, что казалось более ценным, - золотые монеты и безделушки. Нагреб немалую кучку, увязал ее в тот же платок и, держа за хвостик обеими руками, выложил на постель.

Клаварош молча глядел на эту деятельность.

– Никому ни слова, - велел Архаров. - Я потом пришлю тебе еще провианта.

И подумал, что надо же как-то и Клаварошеву судьбу решать. Коли мародер не сбежал, а продолжает стеречь свою Жанетку и караулить того, кто явится ли, нет ли, за сундуком - Бог весть, то ведь и он еще не совсем потерянная душа.

Но сейчас решительно ничего на ум не шло.

Сунув узелок в карман, от чего мундир сразу же несколько перекосило, Архаров пошел прочь.

Когда возвращался на Остоженку, ему попалась по дороге фура мортусов, поди знай - с чумного бастиона, или каких-то иных. Архаров поднял руку - словно бы приветствуя. Мортусы отсалютовали крюками и проехали к наплавному мосту, а он, придержав коня, некоторое время глядел им вслед. Выходит, свои?