Шелкопряд - Роберт Гэлбрейт

КРОВОЖАДНЫЙ АВТОР НАПИСАЛ СОБСТВЕННОЕ УБИЙСТВО

«Кровожадный автор, – подумала Робин, – это преувеличение… но для заголовка сгодится».

– Как думаешь, твой босс это распутает? – спрашивал Джонатан, листая газету. – Опять утрет нос Скотленд-Ярду?

Заглядывая через плечо младшего брата, она стала читать, но поймала на себе взгляд Мэтью и отошла в сторону.

Когда они ели тушеное мясо с картошкой, у Робин в сумке, брошенной на продавленное кресло в углу запущенной кухни, раздалось треньканье. Ответить она не решилась. Лишь после ужина, когда Мэтью по-родственному помогал ее матери убирать со стола, Робин открыла пропущенные вызовы. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что последний непринятый звонок был от Страйка. Тайком от Мэтью, который, пока другие болтали, сноровисто загружал тарелки в посудомоечную машину, Робин перешла в голосовую почту.

У вас одно новое сообщение. Получено сегодня в 19:20.

Потрескивание открытой линии – но ни одного слова.

Затем – глухой удар. В отдалении – крик Страйка: «Отвали, сука!..»

Мучительный вопль.

Молчание. Потрескивание открытой линии. Непонятный скрежет, хруст, затяжное трение… Громкое сопенье, царапанье – и конец связи.

Прижимая к уху телефон, Робин замерла от ужаса.

– Что стряслось? – спросил отец, глядя на нее поверх очков, и тоже застыл с ножами и вилками в руке на полпути к серванту.

– Кажется… кажется… с моим боссом что-то неладно…

Дрожащими пальцами она набрала номер Страйка. Вызов сразу переключился на голосовую почту. Мэтью стоял посреди кухни и с нескрываемой злостью наблюдал за Робин.

Самой ухаживать – не женщин честь.

Томас Деккер, Томас Миддлтон.

Добродетельная шлюха[24]

Страйк пропустил звонок Робин, потому что не уследил, как за пятнадцать минут до этого мобильник при ударе о землю переключился на беззвучный режим. Не догадывался он и о том, что большим пальцем надавил на кнопку вызова, когда телефон выскальзывал у него из ладони. Все это произошло у порога его дома. Входная дверь захлопнулась у него за спиной, и через пару секунд (мобильный он держал в руке, ожидая ответа из службы такси, которой воспользовался скрепя сердце) на него из темноты ринулась высокая фигура в черном пальто. Между капюшоном и шарфом мелькнула полоска бледной кожи, и взмах руки, неумелый, но решительный, нацелил на него нож.

Приготовившись отразить нападение, он чуть не упал, но ухватился за дверную ручку и устоял, хотя и выронил телефон. В шоке и ярости оттого, что из-за этой твари он однажды уже повредил колено, Страйк взревел… преследовательница помедлила буквально долю секунды – и сделала новый выпад.

Страйк замахнулся тростью на руку, сжимавшую нож, и почувствовал, как у него подвернулось колено. Он взвыл от боли, и нападавшая отпрянула – как видно, решила, что ее удар случайно достиг цели, после чего, в точности как в первый раз, запаниковала и пустилась бежать сквозь непогоду. Страйк застыл наедине со злобой и безысходностью. Ему оставалось только шарить в снегу, чтобы отыскать мобильный.

Будь она проклята, эта нога!

Когда ему перезвонила Робин, он, потный от боли, сидел в медленно ползущем такси. Можно, конечно, было утешаться тем, что маленькое треугольное лезвие, каким режут картон, не пропороло ему живот. Колено, к которому он вынужденно пристегнул протез перед тем, как отправиться к Нине, горело от нестерпимой боли, напоминая, что он никогда не сможет погнаться за такой вот сумасшедшей. Страйк ни разу в жизни не поднимал руку на женщин, никогда намеренно не делал им больно, но при виде блеснувшего в темноте ножа отбросил свои моральные принципы. К неудовольствию таксиста, который в зеркало заднего вида поглядывал на грузного, взвинченного пассажира, Страйк все время ерзал на сиденье, высматривая в субботней уличной толпе свою сутуловатую преследовательницу с ножом в кармане черного пальто.

Над машиной плыли рождественские фонари Оксфорд-стрит – большие, хрупкие серебряные свертки с золотыми бантами, и Страйк в преддверии неминуемого романтического свидания пытался унять кипящую злость. Тем временем Робин вновь и вновь набирала его номер, но вибрации мобильного, который остался в кармане лежащего на сиденье пальто, Страйк не чувствовал.

– Привет, – с натянутой улыбкой сказала Нина, открывая ему дверь на полчаса позже назначенного времени.

– Извини за опоздание, – сказал Страйк, с трудом переступая через порог. – У меня на выходе приключилась неприятность. С ногой.

Еще не сняв пальто, он сообразил, что явился с пустыми руками. Мог бы принести вина или коробку шоколада; Нина, как он понял, тоже так подумала, пробежав по нему своими большими глазами, но она была хорошо воспитана, и Страйк вдруг ощутил себя жмотом.

– А главное – купил вино и дома забыл, – соврал он. – Позорище! Гони меня в шею.

Она нехотя рассмеялась, и в этот миг Страйк почувствовал, как у него завибрировал телефон. Рука машинально вытащила его из кармана. Робин. Что ей от него понадобилось в субботу вечером?

– Прости, – сказал он Нине, – я должен ответить… срочный разговор, это моя помощница…

Ее улыбка погасла. Она развернулась и ушла из прихожей, а Страйк остался стоять в пальто.

– Робин?

– Ты цел? Что случилось?

– Как ты узнала?

– Я получила голосовую почту и подумала, что на тебя напали!

– Господи, разве я тебе звонил? Это, наверное, случайно получилось, когда телефон упал.

– Да-да, точно…

Через пять минут, рассказав Робин, что произошло, он повесил пальто и пошел на запах еды, в гостиную, где Нина накрыла стол для двоих и зажгла торшер. Она навела порядок, расставила тут и там свежие цветы. В воздухе сильно пахло горелым чесноком.

– Прости, – повторил он, когда Нина вернулась из кухни с большим блюдом. – Была бы у меня кабинетная работа с девяти до пяти…

– Попробуй вино, – холодно сказала Нина.

Знакомая ситуация. Сколько раз он сидел напротив женщин, раздосадованных его опозданием, рассеянностью, небрежностью? Но здесь он еще легко отделался. Осмелься он, придя на ужин к Шарлотте, ответить на звонок другой женщины, ему в физиономию тут же выплеснули бы стакан вина, а то и запустили бы тарелкой. От этой мысли он даже потеплел к Нине.

– Сыщик – дерьмовый кадр, – сказал он, когда они сели за стол.

– Ну почему сразу «дерьмовый»? – Нина смягчилась. – Просто работа тебя не отпускает.

На него смотрели ее огромные, по-мышиному выкаченные глаза.

– Мне вчера приснился про тебя жуткий сон, – сообщила она.