Пятьдесят лет в Российском императорском флоте - Генрих Цывинский

Веселкина-Кильштет.

В глубокий траур облачились почти все морские семьи. В этом бою погибло свыше 200 офицеров и до 7000 матросов. В память погибших людей в Петербурге, на набережной Нового Адмиралтейства, был построен храм с выгравированными на досках именами всех погибших. Вскоре стали появляться телеграммы (из английских и японских газет Дальнего Востока) с дополнительными списками спасшихся случайно людей, приплывавших на шлюпках и обломках рангоута на берега Кореи и Японии. Все с жадностью искали фамилии своих близких, и у нас с женой явились проблески надежды: может быть, каким-нибудь чудом спасся и наш сын. Но эти мечты и следовавшие за ними горькие разочарования еще глубже терзали наши измученные души.

И наконец в Главном Морском Штабе получили известие, что с «Бородино» действительно спасся один только матрос Григорий Гущин, подхваченный японским миноносцем; спустя некоторое время он был отправлен в Россию. Я его отыскал в Петербурге и узнал, что мой сын был командиром средней 6-дюймовой башни левого борта и вместе с кораблем утонул; но был ли он жив или убит ранее опрокидывания — матрос Гущин не знал, так как сам находился в отдельном носовом каземате и в момент аварии выскочил за борт в левый орудийный порт, а корабль опрокинулся на правую сторону, описывая в бою циркуляцию. Все моменты Цусимского боя изложены подробно в официальных изданиях морских генеральных штабов, русского и японского; поэтому только перечислю некоторые главные эпизоды этого боя. Мне пришлось состоять членом Исторической следственной комиссии при Адмиралтействе, созданной для составления истории экспедиции адмирала Рожественского.

13 мая адмирал Рожественский вышел с последней стоянки у Седельных островов (около 200 миль от южной оконечности Японии) и двинулся со всей армадой на север, надеясь проскочить (не вступая в бой) Корейским проливом мимо Японии и прийти во Владивосток без потерь или с минимальными потерями. Он избегал встречи с японским флотом, так как и сам был измучен 8-месячным переходом и знал, что его команда не практиковалась в артиллерийских стрельбах и боевых операциях; все были измучены, уныние и апатия в личном составе. У него было даже намерение обойти Японию с востока, чтобы избежать встречи с японским флотом. Однако на случай встречи с неприятелем он в этот день перестроил свой флот из походного в «боевой порядок» — в две кильватерные колонны по 8 кораблей в каждой, миноносцы — внутри колонн, по одному у каждого корабля, а транспорты отодвинул назад. Головным левой колонны шел «Ослябя» под флагом адмирала Фелькерзама, который накануне умер и лежал в гробу в своей каюте (предполагалось с прибытием во Владивосток его там похоронить). Смерть адмирала Фелькерзама из суеверия была скрыта от всей эскадры, и флаг его продолжал развеваться на фок-мачте «Ослябя».

Эскадра 10-узловым ходом 14 мая с рассветом подходила к Цусимскому проливу. В море был туман, давший надежду на удачный прорыв без боя (вопреки установившимся принципам морской стратегии — «флот должен искать встречи с неприятельским флотом и разбить его или ослабить»). Однако на радиотелеграфах русских судов стали получаться непонятные сигналы, т. е. переговоры невидимых за туманом неприятельских судов. И действительно, около 8 ч утра из разрежавшегося тумана по обе стороны эскадры стали выясняться силуэты японских крейсерских отрядов (по 4 корабля), шедших на далеком расстоянии по одному направлению с эскадрой, т. е. как бы конвоирующие ее для совместного входа в пролив. Они держались вне выстрелов, поэтому стрелять в них было бесполезно.

Присутствие крейсеров показало адмиралу, что встреча и бой с главными силами неприятеля теперь уже неизбежны, и он начал перестраивать эскадру из двух в одну кильватерную колонну. В этот момент (в 1 ч дня) далеко впереди, перед носом русской эскадры, выяснилась из тумана эскадра адмирала Того, шедшая поперек русского курса на Ost, и открыла огонь по «Ослябя», стоявшему к ней бортом, ожидавшему момента для вступления в кильватер шедшей полным ходом правой колонне. Град японских снарядов полетел на «Ослябя», и через 12 мин он перевернулся и утонул первым. Это было в 2 ч дня. Русская эскадра склонилась вправо и легла на курс, параллельный курсу японской эскадры, т. е. на Ost.

Вытянувшись в линию, обе эскадры стали описывать концентрические дуги и стрелять друг в друга, причем японцы, имея преимущество в ходе, охватывали своей дугой русскую эскадру и сосредоточивали огонь всей эскадры на головном корабле. Вследствие чего «Суворов» через 20 минут весь пылал в огне и, выйдя из строя, остался догорать, стоя на месте. К нему подскочил миноносец «Буйный» (лейтенант Коломейцов) и с горевшего корабля снял раненого адмирала Рожественского и весь его штаб, и вышел из сферы огня на свободу. «Суворов» затем вскоре затонул со всем экипажем.

Бой продолжался в том же строю, головным теперь шел «Александр III». Огонь японцев сосредоточен на нем, и через полчаса он вышел из строя и около 4 ч утонул со всей командой. Затем шел головным третий корабль — «Бородино». Теперь град японских снарядов летел на него; разрываясь на палубе, они зажигали все: горели мостики, шлюпки, горела краска на трубах, мачтах и башнях. Над ним подымался к небу высокий факел огня и дыму. Сотни японских снарядов, перелетавших через корабли, поражали транспорты, сбившиеся в кучу внутри круга, описываемого русской эскадрой. Часть их утонула на месте, другая, сильно подбитая, старалась вырваться на волю из этого ада кипящей воды. Одному добровольцу, госпитальному судну и 2–3 миноносцам удалось спастись, и они впоследствии очутились в китайских портах.

Однако «Бородино» долго водил флот, описывая дуги и отстреливаясь удачно. Был 6-й час, стало темнеть, и огонь японцев значительно ослаб. Внутренних пробоин на «Бородино» не было, и машины его работали исправно; но он имел крен на правый борт, и в открытые порты нижней батареи вода вливалась, увеличивая крен. В 7 ч вечера, описывая дугу вправо, он еще более увеличил свой крен и вдруг опрокинулся на правую сторону. Продержавшись на воде днищем вверх с вращающимися в воздухе винтами, он через несколько минут утонул со всем экипажем.

Теперь стемнело, стрелять бесполезно, и адмирал Того увел свой флот из района сражения, приказав своим миноносцам, державшимся днем вдали от места боя, напасть теперь ночью на уцелевший русский флот. В нем еще осталось 12 судов из боевой линии, хотя и сильно подбитых, но еще живых и способных к бою.

Приняв командование над оставшимися судами, адмирал Небогатов выстроил их в две линии и повел на север, направляясь во Владивосток. Но с наступлением темноты японские миноносцы, догнав, атаковали их на ходу, и 6 кораблей и крейсер «Светлана» были подбиты минами. Эти 7 судов, несмотря на подведенные пластыри, двигаясь малым ходом, наполнялись постепенно за ночь водою и медленно утопали в различных местах к северу от острова Цусимы, спасая команды на своих шлюпках. Адмирал Небогатов остался таким образом с 4-мя кораблями («Николай 1», «Орел», «Апраксин» и «Синявин») и двигался с ними на север. Но с рассветом 15 мая он увидел перед собой всю вчерашнюю эскадру адмирала Того и, по его предложению, сдался в плен, собрав предварительно совет из 4-х командиров. До Владивостока добежали только 2 судна: яхта «Алмаз» (капитан 1 ранга Чагин) и миноносец «Бравый» (лейтенант Андржеевский.)