Сердце огненного острова - Николь Фосселер

Он прищурил глаза; теперь они напоминали короткие штрихи, написанные черной тушью.

– Ты останешься у меня до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь уйти.

Флортье медленно покачала головой.

– Ты не можешь удержать меня здесь.

– Еще как могу. – Он скривил губы.

Глаза Флортье сверкнули.

– Я не боюсь тебя, – высокомерно заявила она, хоть и не ощущала в себе такой храбрости.

Он подошел к ней.

– А зря не боишься, – прорычал он и так сильно схватил ее за локоть, что она закричала от боли. Пальцы другой руки впились в ее шею. У Флортье закружилась голова, а сердце стучало так сильно, словно готово было вот-вот лопнуть. – Знаешь, как легко ломаются такие нежные косточки, как у тебя? – прошептал он ей на ухо. – И какой раздается треск? Мои люди умеют ломать кости так, что они никогда не срастаются. Еще они умеют на всю жизнь уродовать лица. Больше всего в жизни я ценю красоту. И мне грустно видеть, как она разрушается. Не доводи меня до крайности. – Он резко отшвырнул ее от себя.

Опустив голову, она потерла больной локоть.

– Ты не можешь меня заставить, – еле слышно повторила она.

Он схватил ее за подбородок и, резко подняв голову, заставил ее глядеть ему в глаза. Его глаза показались ей бездонной черной пропастью; вокруг губ залегла жесткая складка.

– Ты не выйдешь отсюда, пока я не разрешу тебе. И не вздумай сбежать. Даже если у тебя это получится, я все равно тебя найду. Мои люди найдут. Где угодно. – Короткие ногти вонзились в кожу ее щек. – Ты не первая белая шлюха, которую я привез из Кали Бесара. Предыдущая утопилась, потому что не смогла выдержать такой жизни. – Флортье невольно задрожала и испуганно вскрикнула, но он тут же поцеловал ее. – Ты принадлежишь мне, Флер, – пробормотал он. – Ты продалась мне, с потрохами. Сделка есть сделка.

– Я ничего от тебя не получила, – упрямо возразила она; под давлением его пальцев ее голос срывался на крик. Она ударила его по руке, но он не отпускал ее лицо. – Сделка недействительна! Я до сих пор не получила от тебя ни цента!

Он разжал пальцы и отступил на шаг назад.

– Ты хочешь получить деньги? Вот они. – Он показал рукой на письменный стол. – Бери то, что ты хочешь.

Флортье оглянулась; рядом с бухгалтерскими книгами лежали пачки банкнот. Она недоверчиво поглядела на своего мучителя, а Киан Джай подтвердил свои слова.

– Вот. Возьми шестьсот флоринов, которые причитаются тебе за первый месяц.

Флортье нерешительно подошла к столу и снова недоверчиво поглядела на Киан Джая. Тот молча смотрел на нее. Она схватила пачку купюр и отсчитала шестьсот флоринов. Крепко зажала деньги в руке и направилась к двери, стараясь не встретиться с ним взглядом.

– Флер, – тихо, почти по-дружески позвал он, но у нее все равно застыла кровь в жилах от холода, прозвучавшего в его голосе. Она остановилась. – Ты просто слушайся меня. Будь хорошей девочкой и делай то, что я от тебя требую. Тогда с тобой ничего не случится.

Не слыша больше ничего, ни звука, ни шороха, она открыла дверь, шагнула через порог и с облегчением вздохнула. На налитых свинцом ногах она поднялась по лестнице, потащилась в свою комнату и рухнула на постель, потная и пропыленная.

Она долго лежала и глядела в потолок. Она думала о Бетти и Рут, Женни и Гертруде. Но прежде всего, о Якобине.

Как ей хотелось отмотать время назад, на год и еще раз начать все сначала. Сегодня она так многое сделала бы по-другому. И тогда не лежала бы здесь, в этой роскошной комнате, в этом красивом, большом доме, ставшем для нее ловушкой. Со страхом, который, словно хищный зверь, пожирал ее изнутри, вгонял то в жар, то в холод. Лежала, не зная, выберется ли она когда-нибудь отсюда.

Ее пальцы, все еще сжимавшие деньги, разжались, и купюры полетели на кровать. Краешком глаза она видела, как несколько купюр скользнули через край кровати на пол, другие прилипли к ее влажной ладони. Она стряхнула их почти с отвращением.

Потом повернулась на бок и свернулась калачиком. По ее лицу потекли первые горькие слезы.

– Тидак апа-апа, – повторила Якобина и невольно притопнула босой ногой в такт слогам. Потом вопросительно посмотрела на Энду, которая отщипывала ногтем цветы с кустика и складывала в плоскую коробку. В пышно цветущем саду, за которым с любовью ухаживали два садовника из Кетимбанга, было множество цветов, листьев и трав для настоев и мазей Энды, поэтому она покупала лишь некоторые эссенции, порошки и масла – кокосовое, сандаловое и кунжутное. Еще Энда каждый день украшала спальню и ванную свежими цветами, лепестками и гирляндами.

– Тидак апа-апа, – кивком головы подтвердила Энда, а когда ее глаза встретились с глазами Якобины, служанка расхохотались.

Якобине нравилась Энда. Для малайки она была крупновата, с широким задом и большой грудью, но двигалась все равно с плавной грацией местных женщин. Ее заостренное книзу лицо с маленьким, плоским носом и большими темными глазами чем-то походило на цветок, и, прежде всего, ее губы, мгновенно растягивавшиеся в улыбке. В те дни, когда госпожа де Йонг уезжала с детьми и Мелати в Кетимбанг, Якобина любила сидеть на веранде и часто в это время упражнялась вместе с Эндой в малайском языке, заучивала популярные малайские выражения, например, «тидак апа-апа», что означало «ничего страшного».

Якобина повернула голову. Возле узкой стороны веранды сидели на корточках Рату и Нингси и складывали из красных, оранжевых и желтых садовых цветов украшение для салона.

– Нони Бина! – Энда показала ей роскошную лилию, а когда Якобина протянула к цветку руку, покачала головой и махнула, подзывая к себе.

Якобина нагнулась, и Энда ловко воткнула цветок в ее волосы.

– Терима касих, – с улыбкой поблагодарила Якобина.

Энда кивнула, довольная.

– Самасама. Не стоит благодарности.

Энда посмотрела на дом, и ее улыбка померкла. С напряженным лицом она опустилась на колени и стала вынимать из букета другие цветы.

Якобина повернула голову и тоже помрачнела. Широко расставив босые ноги и сунув руки в карманы пижамных штанов, майор стоял в дверях и глядел на них.

В его присутствии Якобина все больше и больше чувствовала тревогу. Дело было не только в его глазах, которые постоянно останавливались на ней. Часто у нее возникало ощущение, что он старается быть рядом с ней, независимо от того, дома его жена или нет. Иногда он как бы невзначай мог задеть ее руку или тронуть за плечо. Таким прикосновениям Якобина не придавала особого значения, но они были ей неприятны. А вчера, когда он рано утром вернулся после многодневной экспедиции в прибрежные джунгли и они пошли купаться с детьми, он неожиданно схватил ее за талию и покружил в воде. Конечно, в шутку, и Якобина не придавала этому значения, и все-таки такие действия показались ей неправильными, и она со смущенной улыбкой высвободилась из его хватки.