Башмаки на флагах. Том 1. Бригитт - Борис Конофальский

Да, это дело было выгодным. Но всё равно кавалер не торопиться оборвать самоуправство мальчишки. А тот всё так же радостно продолжает:

— И это ещё не всё, после господин Кёршнер говорит: и как купите товар, как привезёте, так сразу ни оружейникам, ни литейщикам свинец и уголь не везите, оптом не отдавайте. Они опту рады, много экономят, а вы много теряете. Я говорю: так у нас есть договорённости, А он: мало ли как бывает, делайте так, как вам выгодно, везите лучше товар мне на склад, найдите приказчика хорошего, возницу с телегой и торгуйте в розницу, зима на дворе, уголь по пятьдесят крейцеров за корзину до самого конца марта будет, ну а тем, кому вы обещали, так отвезите чуть подешевле. Вот и всё. А за склады я вас тоже многого не возьму, как-никак родственники. Дядя, раньше мы на каждой корзине восемь крейцеров чистыми имели, а если делать так, как господин Кёршнер говорит, так все семнадцать будем. Семнадцать на трёх тысячах корзин!

Ах, как это было бы хорошо, ах как это было бы славно! Две- три таких сделки, и он мог покрыть бы всю следующую военную компанию. А она уже не за горами. Старый воин покосился на большой кошель, указал на него пальцем:

— Тут сто шесть дукатов?

— Да, дядя, я пересчитал.

— Делайте, как говорит родственник, — наконец произносит Волов.

— Но я хотел узнать ваше мнение, думаю я, — сомневался юноша, — что купцы и люди из гильдий могут обидеться, что мы поменяли условия сделки.

— Обязательно обидятся и будут злы. Купцы всегда злятся, когда теряют прибыли, но мне плевать, мне нужны деньги на войну, Бруно, слышите, мне нужны деньги на войну. Добудьте мне эти деньги, дорогой племянник, у меня много-много войн впереди. А с купцами я разберусь, если они будут слишком сильно обижаться.

Мальчик опасливо смотрел на своего сурового дядю. Он ни секунды не сомневался, что дядя разберётся и с купцами, и со всеми другим людьми, если потребуется.

— Начинайте дело, друг мой, — произнёс кавалер, заканчивая разговор. — Начинайте, пока дороги от весеннего солнца не развезло.

Бруно Фолькоф встал, забрал кошель со стола, поклонился и пошёл к выходу.

А Волков отметил, что теперь юноша не выглядел мужиком или бродягой, раскошелился мальчишка на приличную одежду. Как и велел дядя.

Как и думали они с Бруно, новые условия покупки угля, да и леса вызвали у продавцов в Рюммиконе неудовольствие, но зима шла на убыль, купчишки понимали, что ещё месяц, и цены станут падать, поэтому и согласились на условия Бруно и взяли от него полную предоплату. Сделка была оформлена в Лейденице, там и заверена в палате Первой торговой гильдии. Новоиспечённый шпион, а по совместительству купец и владелец барж Гевельдас стал быстро возить уголь из Рюммикона в Амбары, успевая за день сделать ходку. Там его на пристани встречали Бруно Фолькоф и Михель Цеберинг с десятком, а то и дюжиной подвод по два мерина в каждой. Тут же уголь грузили в подводы, и со всей возможной расторопною отправляли в город Мален. Вернее, в предместья Малена, на обширные склады купца Кёршнера, откуда и развозился по городу ушлыми возницами. Продавался он не так скоро, как хотелось бы, но зато по цене намного, намного большей чем ожидалось.

Волков почти каждый день ездил к Амбарам встречать баржи. Не то чтобы ему это было нужно, там и без него прекрасно справлялись, просто ему было невозможно находиться дома. Брунхильда хоть и была на удивление спокойна и даже сонлива в последние дни, но Бригитт, кажется, не хотела никому давать покоя. То и дело отпускала колкости то одной, то другой беременной. На пустом месте, находя повод, чтобы упрекнуть. И на просьбы Волкова прекратить злить беременных баб, отвечала: конечно, господин, как пожелаете. И тут же, через минуту, начинала новую свару, прицепившись к испачканной скатерти, даже монахиня её не могла утихомирить. Она только сказала тяжко вздыхающему Волкову как-то после завтрака:

— Уж сотворите ей чадо, а не то так и будет на всех кидаться, как собака. Не остановится.

Как-то в простой день он и Увалень сбежали из дома после завтрака и были у Амбаров. Кавалер говорил с Бруно о делах. О деньгах, о телегах, о дорогах и на свежем ветру от реки продрог.

А домой ехать ему не хотелось, а захотелось посидеть в кабаке. Он редко там бывал, хотя со слов офицеров кабак был чист сам, и посуда в нём была чиста и повара были неплохи. И вот как он подъехал к трактиру, так с удивлением отметил, что всё вокруг заставлено возками да телегами. Он и не знал, что его захолустье так популярно. Он, конечно, видел много разного неместного люда в последнее время в своей земле, но не знал, что его тут так много. А среди всех купеческих телег, повозок и бричек выделялась размерам большая обозная телега с полотняным верхом и с еще невыпряженными из неё меринами. Не его телега. Не его мерины. Добрые люди? У него здесь? Откуда? Чего ищут?

Волков вошёл в переполненный так, что столов свободных не было, и это днём, кабак. Кабатчик сразу кинулся к нему:

— Николай Угодник, гость-то к нам какой пожаловал! Господин, я сейчас стол вам найду.

— Погоди, — остановил его кавалер, оглядывая кабак, — там солдатский воз стоит, где хозяева?

— А так вон они, — указал кабатчик, — пять солдат и корпорал с ними.

Так и было, за одним столом были добрые люди, таких и в простом платье сразу узнаешь, тем более, что помимо простого платья все были в стёганках или бригантинах и все при железе.

Волков с Увальнем, а за ними и трактирщик, пошли к солдатам, и, подойдя, Волков спросил без грубости:

— Я господин Эшбахта, а вы, братья-солдаты, кто такие и что тут делаете?

— Корпорал Хёйнц и мои люди, — сразу встал и ответил старший, — мы из Ланна.

— Рад видеть людей из Ланна, так зачем приехали?

— Нас нанял в охрану купец Коэн, чтобы мы его самого и его товары сюда довезли в сохранности.

— Купец Коэн, купец Коэн, — в задумчивости повторял кавалер. — Не жид ли это из Ланна, которого кличут Наумом?

— Именно господин, и ехал он к вам.

— А что за товар вёз?

— Нам о том не говорили, с ним ещё люди были, но верхом. Они все к вам на двор поехали, нам велели тут ждать, но покоев пока не снимать. Может сегодня и обратно поедем, — говорил корпорал Хёйнц.

— Господин, я вам стол освободил, — напомнил о себе трактирщик.

— После, — задумчиво отвечал кавалер и пошёл к выходу на ходу размышляя, зачем он понадобился ловкому старому жиду. Неужто из-за имперского векселя, что всё ещё лежал у кавалера в сундуке?

Во дворе его дома была карета и осёдланные чужие лошади с чужими людьми. Карета эта некогда была просто роскошной, но теперь была стара, хотя ещё крепка.

Волков бросил поводья Увальню, а сам прошёл домой.

За его столом сидел он, тот самый неприятный жид, которого он знал по Ланну. Рядом с ним сидела Бригитт на правах принимающей хозяйки, перед гостем стоял дорогой бокал.