Генерал Скоблин. Легенда советской разведки - Армен Гаспарян

Ход мысли генерала вполне понятен. Русскую революцию было принято сравнивать с Французской. Как известно, за пять лет был пройден путь от робеспьеровского террора до диктатуры Наполеона. И фон Лампе был убежден: победи Тухачевский — правление большевиков могло бы затянуться. Исходя из этого, Скоблин вполне мог бы помочь свалить Тухачевского, выступив инициатором создания той самой «красной папки».

Вот только не было ее.

И последний штрих на это полотно. О роли чехословацкого лидера Бенеша. Посол в Праге Александровский отмечал в письме уже после расстрела маршалов: «Чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество. Конечно, ни Бенеш, ни кто бы то ни было другой не могли догадаться о том, что эта сигнализация говорит об измене таких крупных руководителей Красной Армии, как предатели Гамарник, Тухачевский и др. Поэтому я легко могу себе представить, что Бенеш делал из этих сигналов тот вывод, что советское правительство в целом ведет двойную игру и готовит миру сюрприз путем соглашения с Германией. Никто из нас не понял и не мог понять этого смысла поведения Бенеша и его клеврета Лаурина, не зная о том, что против нас работает банда изменников и предателей. Зная же теперь это, мне становится понятным очень многое из тех намеков и полупризнаний, которыми изобиловали разговоры со мною не только Лаурина, Бенеша, Крофты, но и ряда других второстепенных политических деятелей Чехословакии».

То есть Бенеш не мог бы посредником в передаче изготовленной по предложению Скоблина «красной папки». В противном случае он не интересовался бы странными контактами Москвы и Берлина.

Споры о том, что же на самом деле произошло со Скоблиным, продолжались в русском зарубежье долгие годы. Каких только версий ни строили! К примеру, в вышедшей в 50-е годы книге эмигранта второй волны Курганова были такие строки: «В Сибири обитал в мое время и генерал Скоблин, „герой Белой борьбы“. Предав генералов Кутепова и Миллера, он отправился в Советский Союз под именем Ивана Соловьева. „Благодарный“ Сталин отправил его в сибирский лагерь, как и других, оказывавших ему услуги. Некоторые из парижских эмигрантов-заключенных узнали Скоблина, и он был спешно переведен в другой лагерь». Естественно, что от истины это, мягко говоря, далеко.

Эмиграция не особенно выбирала выражения. Плевицкую и Скоблина обвиняли во всех возможных грехах. Вспомнить хотя был Романа Гуля:

«Закончила Н.В. концерт неким, так сказать, „эмигрантским гимном“:

И со страшным, трагическим подъемом: Замело! Занесло! Запуржило!..

Гром самых искренних эмигрантских аплодисментов. „От души“. Крики искренние —„Бис!“, „Бис!“. И кому тогда могло прийти в голову, что поет этот „гимн“ погибающей России — не знаменитая белогвардейская генеральша-певица, а самая настоящая грязная чекистская стукачка, „кооптированная сотрудница ОГПУ“, безжалостная участница предательства (и убийства!) генерала Кутепова и генерала Миллера, которая окончит свои дни — по суду — в каторжной тюрьме в Ренн и перед смертью покается во всей своей гнусности».

Но это еще не самое страшное. В 1953 году, после смерти Сталина, в Париже была распространена листовка: «Но что все это значит и какую имеет ценность для „отца“ Чекана (священник собора Александра Невского в Париже. — А.Г.), совершавшего „моление“ о „новопреставленном“, принимая во внимание все те темные слухи о его жизни в Болгарии, а также и здесь. Кстати, построенный для него в Озуар-ла-Ферьер Плевицкой и Скоблиным храм пустует; туда не пошли». То есть Скоблина обвинили еще и в безблагодатности. Для православного человека — обвинение очень тяжкое.

Чины Русского общевоинского союза пытались анализировать произошедшее. Как могло получиться так, что герой Белой борьбы, начальник Корниловский ударной дивизии генерал-майор Николай Владимирович Скоблин оказался в стане заклятых врагов? Точнее всего сомнения эмиграции описал профессор Даватц: «В психику русского офицера вносились чуждые ему элементы подпольной войны. В процессе такой работы наши офицеры сталкивались с людьми заведомо полупочтенными и совсем не почтенными. А наше военное общественное мнение провозгласило эту работу единственно необходимой для спасения России!

Трудно даже приблизительно оценить опасность от вторжения в офицерскую психику этой моды на всякую конспирацию. Вынужденные на бездействие, наши массы утешались тем, что где-то и кем-то ведется работа, и целый ряд „добровольцев“ входил в эту „работу“, которая считалась почтенной и почетной.

Но это еще полбеды. Беда наступила тогда, когда стало распространяться мнение, что в борьбе с большевиками все средства допустимы, что ради этой борьбы возможно вступление в любую агентуру, что с офицерской честью это вполне совместимо и даже почетно…

Одним словом, мы начали с Захарченки-Шульц и кончили… Скоблиным.

Вот поэтому и надо положить предел».

Были и попытки оправдать Скоблина. В моем архиве есть вот такой любопытный документ — письмо есаула Лейб-гвардии Атаманского полка Грекова полковнику Гегелашвили: «Мне дали прочесть газету „Русское слово“ (Буэнос-Айрес. — А.Г.) от 12 ноября (1967 года. — А.Г.), там есть статья полк. Месснера к 50-летию Добрармии. И вот под фотографией генерала Кутепова Месснер перечисляет героев Добровольческой армии: „Марков, Нежинцев, Скоблин…“ Когда я прочел это, то сознаюсь, я просто хотел разорвать газету в клочки, подумав, что это не делает чести газете, поместившей это. А о писавшем подумал, что он совсем или исписался, или ошалел от „глубокомыслия“. Ведь мне кажется, каким бы героем Скоблин не был, он своим предательством вычеркнул навсегда свое имя из списка не только героев, но вообще честных людей.

Ведь Иуда Искариот тоже все свои хорошие дела затмил своим предательством и сам Спаситель сказал, что лучше бы было такому человеку не родиться, а полковник Месснер Скоблина ставит в один ряд со всеми нашими доблестными, никогда не потерявшими честь, героями Гражданской войны. Ведь полковник Месснер должен понять, что Скоблин оскорбил не только Корниловский полк, но и всех нас российских офицеров; я хорошо помню это время в Париже, когда знакомые французы говорили: „Неужели среди русских офицеров мог оказаться такой предатель?“ Мне было стыдно, и я не знал, что отвечать. Вот я и думаю, что, не мог ли бы ты, через полковника Эйхенбаума подействовать на Месснера, чтобы меньше писал чепухи, потому что про Скоблина просто стыдно было читать, неужели и подрастающее поколение после таких статей его считает еще героем. Грустно так».

Племянницы генерала, И.С. Скоблина и Т.И. Иванова, все эти годы безуспешно пытались доказать, что их дядя был невиновен. Им не удалось и, возможно, никогда не удастся реабилитировать генерала. Есть ведь и потомки генерала Миллера. Вместе они пытаются восстановить подробности событий 22 сентября 1937 года. Но сделать это сложно. Франция не спешит публиковать документы из следственного дела Надежды Плевицкой. Да это и невозможно. В начале 1960-х годов большая часть их была уничтожена. Сергею Владимировичу Скоблину, младшему брату генерала, было настоятельно рекомендовано не заниматься этим делом. Дети у него молодые и красивые… Но Сергей до конца своих дней оставался верен своему брату. Вчитайтесь в эти страшные в своей проникновенности строки: