Сезон зловещих грёз - Трейси Бенгхарт

Я выскользнула из дома в прозрачную, как стекло, ночь. Горизонт был серым, но солнце уже подкрадывалось к рассвету. Меня обнимал холодный, неподвижный воздух. Я вдохнула его тишину и сохранила ее внутри. Она могла пригодиться в случае, если моя воинственная магия опять решит со мной сразиться.

– Не можешь уснуть?

Голос принца Кендрика разорвал тишину, словно ведро, которое бросили в колодезную воду, покрытую коркой льда. Он последовал за мной на улицу.

Мы прислонились спиной к стене дома и посмотрели на небо.

– Я правильно поступила? – спросила я.

Мы так часто разговаривали во снах, что теперь это казалось абсолютно естественным. Может быть, поэтому я и проснулась. Я по нему соскучилась.

Он стоял, ссутулившись. На нем была позаимствованная у солдат форма, а песочного цвета волосы торчали во все стороны.

– Я не знаю, – ответил он. – Но я счастлив, что Аннализа не заплатила за грехи моего деда своей жизнью. Я бы хотел, чтобы моих родителей спасли. Я много думаю о них – мечтаю о них. Но их жизни не должны были быть ценнее жизней других. Мой дедушка позволил многим матерям и отцам умереть, чтобы попытаться спасти моих и дать самому себе еще больше времени. Это было неправильно.

Я подумала о своей собственной семье и о том, как далеко зашел советник Аннализы. Сколько жизни и любви он разрушил в своих попытках угодить ей.

– Может быть, мы сможем построить из всего этого что-то хорошее, – сказала я. – Новое наследие. Такое, которым наши родители гордились бы.

Что-то в лице Кендрика резко переменилось. Внезапно мы обняли друг друга так крепко, что едва могли дышать. Я уткнулась лицом в его плечо, он прижался ко мне, и мы оба заплакали. Это было одновременно и похоже, и не похоже на мои видения. Я чувствовала его запах, чувствовала, как бьется его сердце. Мы так много пережили вместе.

В конце концов мы расступились. Я увидела, что его рубашка намокла от моих слез, и провела по грубой ткани рукой. У меня вырвался тихий смешок.

– Больше никакой шерсти.

Он ухмыльнулся.

– Я все еще борюсь с желанием лизнуть твою руку.

– Полагаю, что волк – это еще неплохо. Она могла превратить тебя в жабу.

Я подняла взгляд на рассветное зарево. День должен был вот-вот начаться.

– Эвра.

Я снова повернулась к нему. Похоже, он больше не был настроен на шутки.

– Без тебя я бы не выжил.

Жар в его глазах передавался и мне.

– Когда тебя не было рядом, меня словно не существовало. У меня ничего не было. Ты осветила мне путь во тьме.

– Меня привела к тебе служащая королевской семье магия ясновидения, – сказала я, отмахиваясь от его слов. Я не могла позволить себе наполнить их другим смыслом.

Он покачал головой.

– Я искал тебя, я чувствовал, что ты ждешь меня. Это была не магия.

Он прижал руку к груди, к сердцу.

– Если только не считать магией это.

У меня перехватило дыхание.

Он сглотнул, словно собирался с духом. А потом он обхватил мое лицо ладонями, и его прохладные пальцы остудили жар моих пылающих щек. Он наклонил свою голову к моей, колеблясь за мгновение до того, как наши губы встретились.

– Могу я..? – прошептал он, и моего лица коснулось его теплое дыхание.

Я так сильно хотела сказать «да», но вместо этого издала сдавленный смешок.

– Но ты же принц.

– Нет, больше нет. Мы оба советники королевы, помнишь? – он убрал прядку волос мне за ухо. – Эвра, даже если бы я был принцем или королем, я бы все равно хотел быть с тобой.

Мое сердце трепетало.

Холод не мог коснуться нас, не мог коснуться нашего прошлого. Но будущее… будущее все еще причиняло мне боль.

Потому что это было будущее без мамы, без Дьюарда и без отца.

По моей щеке пробежало несколько слезинок.

При виде этого лицо Кендрика вытянулось. А потом я упала.

Мне навстречу поднимался солнечный свет.

Я увидела свою семью, стоящую перед нашим ветхим, обшитым досками домом, из трубы которого поднималась струйка дыма. В воздухе пахло сосновым соком и маминой жареной картошкой.

Мамины руки обхватили корзинку с хлебом. Отец с прямой спиной держал топор, его любимая шляпа была сдвинута вперед. Дьюард смотрел на меня и улыбался.

Внезапно вокруг моей левой руки расцвело тепло. Рядом со мной появился Хаган. Он крепко сжал мою руку.

– Боже мой, – пробормотал он. – Это сон?

– Нет, – прошептала я в ответ. – Это волшебство.

– Эвра, – сказал Хаган. – Ты – чудо.

Но я не чудо. Это чудо. То, что наша семья, наш дом, они прямо здесь.

Целые и невредимые. Ожидающие.

– Ты спасла принца и Тайн, – сказал Дьюард. – Аннализа будет хорошей королевой. А если нет, то вы двое будете рядом и сможете держать ее в узде, так ведь? Ты не дашь тьме снова опуститься.

Его знакомый голос падал мне на лицо, словно капли дождя. Хорошего дождя, такого, благодаря которому всходили наши посевы.

Рука Хагана была твердой и сильной.

Мама просияла.

– Мы здесь.

Отец приподнял шляпу.

– Мы с тобой.

– Навсегда, – улыбнулся Дьюард.

Их голоса затихли, но их любовь осталась во мне.

Я вернулась к Кендрику. Вернулась к себе.

– Эвра, ты в порядке?

Объятия Кендрика удержали меня на ногах. Его кожу освещало восходящее солнце.

– Да, – улыбнулась я, открывая ему всю свою душу. – Да.

Я обнаружила, что на этот раз мне не был нужен спирт. Я не ощутила ни истощения, ни сухости. Мое тело в объятиях Кендрика осталось свободным и сильным, теплым и волевым. При виде света в моих глазах его хмурый взгляд смягчился. Зарывшись руками в золотистые завитки его волос, я поцеловала Кендрика. Наши губы вздыхали и соприкасались, возвращая тепло из воспоминаний о наших общих снах.

Эта искра между нами… это не просто магия.

И я тоже.

Летом 2011 года я отдыхала в домике моих родителей в северном Онтарио. Я горевала о карьере писателя, которая, как мне казалось, закончилась еще до того, как началась. Я была в растерянности. Со мной были муж и собака, и они делали все возможное, чтобы меня утешить. Я помню тот самый момент, когда я решила прекратить попытки написать что-то для продажи, и начать просто писать для себя. У меня была идея, вдохновленная моей собакой Скрэббл (он настоящая муза). Я написала это, чтобы заново открыть для себя то, что мне нравилось в писательстве, дабы справиться со своим горем и дать себе надежду.