Гордая американка - Жюльетта Бенцони

– Одно очевидно: ваш убийца – женщина, а не мужчина…

– Женщина?.. Да вы бредите!

– Нисколько! Я видел ее в Опере, куда привел миссис Каррингтон в самом начале ее пребывания в Париже. На ней был элегантный туалет от лучшего кутюрье и богатые украшения. Мне уже тогда показалось, что я встречал ее раньше, но я не успел привести в порядок воспоминания, а потом запамятовал о встрече.

– Миссис Каррингтон тоже ее видела?

– Да, но не придала этому значения… Кажется, вспоминаю: в тот вечер на ней был тот самый медальон!

Мужчины на некоторое время примолкли. Ланжевен вертел пальцами карандаш. Антуан все разглядывал рисунок, словно он мог приоткрыть ему какую-то тайну.

– Если я правильно понял, – проговорил комиссар, – искать теперь придется на на дне, как я предполагал, а в роскошных отелях?

– Одно другому не помеха. Но эта особа ловка и, по-моему, должна обитать в отдельном доме или квартире. Если бы мне удалось вспомнить, где я видел ее еще раньше! У вас есть всего один экземпляр портрета?

– Конечно, но я закажу копию.

– Не трудитесь! Дайте-ка лучше лист бумаги и карандаш, которому вы все равно не находите применения. Я справлюсь и сам.

Вскоре он оставил Кэ дез Орфевр, унося в кармане копию наброска. Пока он работал, его посетила идея, которой он до поры до времени не хотел делиться с полицейским. Сперва ее надо было развить, а для этого ему требовался покой. Таковой он обретет в поезде, который помчит его в Бургундию. Потом, когда будет найдена Александра, он расспросит своего друга Бланшара, который прожил в Китае гораздо дольше, чем он, и, быть может, разбудит в том воспоминания. Для этого им придется увидеться с глазу на глаз. Навести полицию на него и на его очаровательную супругу было бы дурной услугой, ибо семейное счастье и так далось им нелегко.

Прибыв в Бон, Антуан быстро разыскал Александру. На Лионском вокзале, прежде чем сесть в поезд, он поговорил с Пьером Бо, который, подтвердив рассказ комиссара, добавил кое-какие детали:

– Не знаю, почему она так поступила, но могу сказать одно: она выглядела очень несчастной.

– Может быть, она с кем-то встретилась в поезде?

– Нет, если не считать меня и стюарда, который принес ей ужин, поскольку она отказалась от вагона-ресторана.

– Она хоть как-то объяснила, зачем дернула стоп-кран?

– Никак. Не считать же объяснением желание еще раз повидать Бон…

– Да уж! Но придется довольствоваться этим. Впрочем, все оказалось проще, чем он предполагал.

Добрейший Бужю, которому он представился родственником беглянки, направил его в отель «Золотое дерево у коновязи», где мадам Брене со вздохами и причитаниями насчет «цветущей красавицы» направила его в монастырскую больницу, однако только после того, как он снял на ночь номер.

Узнав от сестры Мари-Габриэль, что ее хочет увидеть гость, Александра, не дав монахине времени закончить фразу, наотрез отказалась с кем-либо встречаться; однако, услышав, что посетитель назвался просто Тони, она обрадовалась: наконец-то настоящий друг!

– Где он?

– Во дворе. Он отказался пройти в приемную, сказав, что было бы преступлением не рассмотреть получше такой великолепный монастырь. Он дожидается вас на галерее.

– Узнаю Антуана! Ведь он художник…

Закутав голову и плечи белой шелковой косынкой, Александра побежала на галерею. Посетитель, заслышав ее торопливые шаги, вскочил на ноги и едва успел подхватить ее и не дать упасть: она зацепилась за камень.

– Тони! – вскричала она. – Как я рада вас видеть! Но как вы здесь очутились?

– Этот вопрос лучше было бы переадресовать вам, Александра. Что занесло вас, еретичку, в папистскую обитель?

– Что за речи! Мать-настоятельница мыслит шире: у нее здесь находят приют больные… – Вы тоже больны? – поспешно спросил он, обеспокоенный.

– Да, у меня болит душа… и, возможно, сердце. Я не знала, куда мне деваться. Я оказалась совсем одна, совсем потерялась…

– Как это потерялись? Почему вы не возвращаетесь домой, в Нью-Йорк?

– Потому что Нью-Йорк – уже не дом для меня. Мой муле готовится к разводу. Вот, ознакомьтесь!

Она вынула из кармана платья письмо Джонатана с вложенной в конверт статьей Лоррена и, сунув его Антуану, разразилась такими отчаянными рыданиями, что он повременил с чтением и, обняв бедняжку за плечи, подвел ее к стене и заставил сесть; потом он прижал ее к себе и дал выплакаться. Свободной рукой он перекладывал страницы, пробегая глазами роковое послание. Чтение вызывало у него разнообразные чувства: сперва удивление, потом возмущение, наконец, гнев. Раньше ему и в голову не могло прийти, что главный прокурор способен оказаться таким доверчивым глупцом, чтобы принять решение о расторжении брака на основании какого-то злого навета, в котором к тому же фигурировали всего лишь инициалы. Не имея обыкновения утаивать свои мысли, он без обиняков заявил:

– Надеюсь, что не вызову у вас новых слез, но тут одно из двух: ваш муж либо глуп, либо никогда вас не любил. Если он вам настолько не доверял, то зачем было отпускать вас одну в Европу? Вас! Это значило играть с огнем.

– Я уже объясняла вам, Тони, что он был вынужден отказаться от поездки в последний момент, а я очень рвалась за океан. Боже, если бы я только знала! Кошмар, а не каникулы!..

Она промокнула глаза платком.

– Уж не собираетесь ли вы снова разрыдаться? У вас могло бы найтись занятие и поинтереснее: скажем, поведать мне подробности этого кошмара, если, конечно, вы считаете меня другом, с которым можно быть искренней.

Ответ прозвучал не сразу: сначала Александра взирала на Антуана с печальной улыбкой, а потом стремительно запечатлела у него на щеке поцелуй.

– Вот это ответ! – вздохнул живописец, растроганный куда больше, чем был готов сознаться. – Я весь внимание!

– Не знаю даже, с чего начать…

– Разумеется, с начала романа, ибо я уже догадываюсь, что читал из него только первую страничку; я остановился на флирте между очаровательной, но ощущающей себя немного одиноко женщиной и этаким… чудесным принцем, получающим все, к чему только протянется его рука, и загоревшимся ее завоевать. Кстати, где вы умудрились повстречать герцога де Фонсома? В первый же раз, когда я увидел вас вместе, у меня создалось впечатление, что вы уже знакомы…

– Сами видите, вы и первую страницу дочитали лишь до половины!

И она поведала ему все – просто и с полной откровенностью, не пытаясь представить в выигрышном свете собственную роль или скрыть обуревающие ее чувства. Она не сомневалась, что перед ней надежный друг, и призналась ему, что буквально рвалась броситься в омут с головой и что потом сожалела, что не сделала последнего шага; рассказала она и об унижении, испытанном последней ночью в Венеции, когда она, пришедшая отдаться, оказалась отвергнутой. Антуан внимательно слушал, догадываясь, какое страдание скрывают ее простые слова. Его красавица Александра, такая самоуверенная, что это не могло не злить, считавшая возможным подходить совсем близко к пламени любви и желания, не рискуя обжечься, – до чего ее довела Европа, о которой она грезила! Ее необходимо было приободрить, причем незамедлительно.