Слепой в зоне - Андрей Воронин

– Кто такие? Что надо? закричал один из них – это был полковник Сазонов. – Стоять!

– Мы съемочная группа, кино снимаем.

– Какое, на хрен, кино? Здесь проводятся учения. Кто вас сюда пустил?

– У нас есть официальное разрешение. Мужики, вы чего? Мы три дня людей не видели.

– Дай-ка предупредительный выстрел. Чего они сюда лезут? – негромко сказал полковник, и человек стоящий справа от него, поднял ствол автомата и трижды выстрелил.

Грохочущее эхо полетело от пригорка вниз. Ханна и Виталий Семага замерли на месте. Ветер дул к ферме, и Кошевников, находившийся за пригорком, ничего не слышал. Он запустил двигатель и погнал машину вверх по дороге.

– Стоять! Стоять! – полковник выхватил у стоящего рядом военного автомат, дал длинную раскатистую очередь поверх голов.

Ее-то водитель расслышал и вообразил, что таким образом военные приветствуют появление съемочной группы. Он прибавил газу, микроавтобус подбросило на колдобине, и он съехал с мостика на гравийку. И в этот же момент прогремел глухой тяжелый взрыв. Темно-синий микроавтобус швырнуло передком в воздух, он вспыхнул. А секунд через тридцать раздался оглушительный взрыв бензобака.

– Я же говорил! Я же предупреждал! Не двигаться!

Оператор и Хворостецкий развернулись. Камера работала, снимая горящие обломки автобуса и клубы черного едкого дыма, поднимавшегося вверх. Ханна прижалась к Виталию, словно надеясь за его плечом укрыться от неминуемой беды.

– Уходим, уходим…

Хворостецкий попятился назад.

– Стоять! Ни с места! – грозно крикнул тот, кто стрелял, и вразвалочку двинулся с пригорка вниз. Еще четверо растянулись цепью, охватывая полукольцом съемочную группу.

– Ни с места! Руки вверх!

Оператор положил камеру на землю.

– Господи, Господи, что такое!? – шептал он, с ужасом глядя на направленные на него стволы.

– Мы съемочная группа, мы приехали…

– Молчать! – приказал Сазонов. – Я же предупреждал – не приближаться!

Какого хрена ваш автобус поехал сюда?!

– Мы ничего не знали, ничего!

И только сейчас до Хворостецкого дошло, что их водитель, документы, провизия и все отснятые пленки сгорели в темно-синем автобусе. И он, развернувшись, не обращая внимания на крики военных, побежал к искореженному автомобилю. Туда же бросился и Виталий. Их догнали, повалили на землю, связали и, подталкивая в спину автоматами, повели на ферму.

– Какого хрена вы здесь появились, придурки? – ругался полковник Сазонов, игнорируя отчаянные попытки пленников что-то объяснить. Володька Кондаков сидел под березой и курил. Когда он услышал выстрелы, то инстинктивно вскочил на ноги, готовый броситься в близлежащий кустарник. Но тут же сообразил, что ему-то самому пока не угрожает никакая опасность. Он залез на березу и увидел ужасное зрелище: темно-синий, такой шикарный микроавтобус взорвался.

– О, черт подери! – пробормотал Володька, едва не сорвавшись с дерева. – Надо делать ноги! Но сила любопытства удержала его на месте. Он прижался к стволу березы так, чтобы его не было заметно, и принялся наблюдать. Он видел, как военные схватили его новых друзей, видел, как ударили в спину его приятеля Виталия Семагу, когда он споткнулся, как тот упал, как его пинками заставили подняться… "Наверное, никакие это не военные. Хорошо, что я не пошел с ними!

Меня бы точно повязали!" А обломки микроавтобуса продолжали пылать в кювете, черные клубы дыма поднимались все выше и выше.

«Нет, надо уносить ноги. Черт с ними, с этими киношниками! Свяжешься с ними – не развяжешься. Попадешь в какую-нибудь дрянную историю, обязательно милиция начнет тормошить. А ведь это я привел их к ферме! Но ведь они же сами хотели чего-нибудь непонятного. Вот и показал я им тайну зоны. Странно, почему стреляют, автобус взорвали? Что-то здесь не так. Да хотя какое мое дело!..»

Володька Кондаков спрыгнул на землю и бросился в кусты. Но мысль о попавших в беду друзьях терзала Володькину душу… И он, тяжело вздохнув, двинулся в сторону болота.

«Милош Обилич не оставил бы своих басурманам», – нашел объяснение своему альтруизму бомж. Выходить на дорогу он не отважился, рассудив здраво, что если военные не охнув взорвали автобус, то что им стоит пристрелить какого-то жалкого безвестного бродягу.

«Пульнут – и все. Буду валяться, как тот лосенок, в кустах. И никому до меня не будет дела. Муравьи, мухи, черви сожрут, и никто не узнает, что был такой Володька Кондаков, вернее, Владимир Николаевич Кондаков тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Да, дела-а, дела-а!»

Побледневший Володька Кондаков на четвереньках, втянув голову в плечи, съежившись, как мог, крался к болоту. Он нашел тот самый сосновый шест, с которым перебирался через топь, и тут сомнения вновь одолели его. Может быть, ну их всех – эту ферму, этих военных, этих киношников? Может, плюнуть на это дело да и смыться куда-нибудь подальше? Укромных мест в зоне много…

Он знал пару островков на болоте, знал проход к ним. Там можно прятаться хоть всю жизнь, никто бы его не нашел. Но тут же в голове Володьки промелькнула другая мысль, спасительная, правильная: "А что если побежать на контрольно-пропускной пункт или в деревню и рассказать обо всем людям, воспользоваться телефоном? Пусть приедет милиция, пусть власти разбираются.

Все-таки военные взорвали автобус, захватили съемочную группу. Да, надо, наверное, бежать, оповестить милицию о том, что здесь происходит. Но, собственно, я ведь сам не знаю, что происходит, – одернул себя Кондаков. – Все-таки надо опять подобраться к ферме и узнать, что к чему. Выяснить, вдруг ничего страшного? Хотя как ничего страшного – взорвали же автобус вместе с водителем!"

– Куда вы нас тащите? Там наш друг, там наш водитель! – кричал Виталий Семага.

Из его разбитого носа текла ярко-красная кровь. Он хотел вытереть ее, но руки были связаны за спиной, и он лишь сумел потереться разбитым носом о плечо.

– Заткнись, козлина, – сказал один из конвоиров, толкнув стволом Виталика между лопаток, – Идешь, так иди, был ваш водитель, да сплыл.

– Мы съемочная группа, мы с телевидения, мы снимаем кино, – в который раз пробовал втолковать военным Хворостецкий и в который раз не услышал в ответ ничего нового:

– Сейчас мы снимем тебе кино! Ездят здесь всякие идиоты! Сидели бы дома, так ведь нет, ползают по зоне, житья от вас никакого!

– Ну, как ты? – спросил Хворостецкий у Ханны, улучив момент.

Немка только замотала головой, и из ее темных глаз потекли крупные слезы.

– Ханна, не беспокойся, все нормально. Сейчас разберемся.

– Я не могу…

– Да-да, сейчас разберемся! – сказал один из военных и захохотал. – Сейчас вы окажетесь в силосной яме. Яма огромная, крыс там видимо-невидимо. – Он повернулся к приятелю, увешанному оружием, как новогодняя елка игрушками: