Утопия-авеню - Дэвид Митчелл

Все закатывают глаза.

– Даже на виселицу можно угодить, – рисуется Джером.

– Ну что, Фрэнсис? – спрашивает кто-то.

– По-моему, самое время достойно отметить нашу первую попойку шестьдесят восьмого года. Ида! – (Бармен смотрит на него.) – Всем шампанского! «Крюг» фонтаном!

Все в баре оживляются. Левон обеспокоенно вспоминает, что у него в кармане всего пара фунтов, но Фрэнсис швыряет Мюриэль пачку купюр. Несколько банкнот падают на пол.

– Хватит, мать?

Мюриэль с одного взгляда подводит баланс:

– Вполне.

– А излишки передай в дом призрения престарелых педиков. Мы пристроим туда Джерома, будет у него свой угол.

Джером делает вид, что оценил шутку, поднимает упавшие деньги, прикарманивает половину. Открывают шампанское, наполняют бокалы. Фортепьяно умолкает.

– Ваши королевские величества, забулдыги, простаки и дураки, нахлебники и покровители, таланты и бездарности, братья-художники, лицемеры, воры и честной народ, старые друзья, – Фрэнсис встречается взглядом с Левоном, – обворожительные незнакомцы и, конечно же, Мюриэль, которая оберегает этот зачарованный уголок Утопии! Лишь на краткий миг мы царим на этой сцене, покуда нас не вытолкают взашей другие. Но раз уж мы здесь очутились, то сочиним себе каждый великолепную роль и сыграем ее на славу. – Он окидывает взглядом зал. – Сыграем ее на славу. Вот и все, говорить больше нечего, потому что нечего больше говорить. Мудрость – это приукрашенные банальности.

– И тебя тоже с новым счастьем, старая перечница! – отзывается кто-то из посетителей.

Фрэнсис отвешивает поклон.

Левон делает глоток шампанского.

«На вкус как звездный свет…»

…И выпивает целую галактику. Тапер играет «I’ve Got You Under My Skin»[91]. Люсьен угощает Левона коктейлем «Писко сауэр» с ангостурой. «Он меня тоже спаивает? – Левон в растерянности. – Он же не из наших, так, сторонний наблюдатель, пришел сюда потусоваться…»

– Свояк моей галеристки открыл музыкальный клуб в окрестностях Риджент-стрит, – шепчет ему на ухо Фрэнсис. – Они сейчас ужинают в ресторане «Харкуэй». Пойдем? Я тебя приглашаю. Особых развлечений не жди, но зато там подают свежайшие морепродукты.

Левон не помнит своего ответа. Они идут по Бейтман-стрит – художник Фрэнсис, фантазер Джером и сам Левон. Студеный ветер чувствительно пощипывает тело. Отрезвляет. На углу Бейтман-стрит и Дин-стрит Фрэнсис останавливается:

– Знаете, мне вдруг захотелось попытать счастья. Давайте заглянем в «Пенроуз».

В нежно-зеленой фарфоровой лодочке подают мидии. Раковины иссиня-черные снаружи и перламутрово-серые внутри. Ресторан «Харкуэй» находится на первом этаже отеля «Кингли-стрит». Восковые свечи, крахмальные скатерти, увесистое столовое серебро. Левону все это не по карману, но сейчас он всем доволен и не волнуется ни о чем – впервые после того, как рождественским утром узнал, что Грифф попал в аварию. Джером похваляется своим выигрышем в рулеткe. Левон плохо и отрывочно помнит, что происходило в «Пенроузе»; проигрыш в блэкджек представляется смутным, расплывчатым пятнышком в перевернутом калейдоскопе воспоминаний. Фрэнсис, Джером и Левон присоединяются к группе каких-то сиятельных персон. Левон выступает персонажем второго, а то и третьего плана – «наш бедный канадский родственник разгромлен в пух и прах, как Наполеон под Ватерлоо». Джером пытается его поддеть, но его остротам не хватает остроты. Вдобавок о том, что было в «Пенроуз», Джером помнит даже меньше, чем Левон. Кажется, в баре казино Левон беседовал с Сэмюэлом Беккетом, но подтвердить это некому, а сам Левон совершенно не уверен, что это действительно произошло. Соседка Левона по столу, какая-то герцогиня – то ли Розермер, то ли Виндермер, а может, и вовсе Вандермеер, – еще и вдова Джорджа Оруэлла, если, конечно, Левону это не приснилось.

– Эти устрицы – чистый оргазм, – говорит она. – Вот, попробуйте.

Она подносит раковину к губам Левона. Он глотает, запивает устрицу «Шато-Латуром». Фрэнсис заказал шесть бутылок, что весьма впечатлило француза-сомелье.

– Впервые в жизни встречаю музыкального магната, – заявляет герцогиня.

«Был бы тут Дин, он бы к ней прилип, да так, что не отдерешь».

– А я впервые в жизни встречаю вдову Джорджа Оруэлла, – говорит Левон.

– И что вы можете о себе сказать?

«Что я предпочитаю мужчин».

– Я не настоящий магнат.

– Но вы же выбираете будущих звезд, правда?

– Примерно так же, как на ипподроме в Эйнтри выбирают победителя в скачке, которая стартует в четверть третьего. Сейчас у меня контракт только с одной известной группой. Точнее, пока малоизвестной. Но перспективной. Так что до магната мне далеко, сами понимаете.

– Вам его не соблазнить, – заявляет Джером герцогине. – Напрасно надеетесь. И вообще, кто слышал про «Улицу Утопия»?

– «Утопия-авеню», – поправляет его Левон и запоздало соображает, что Джером намеренно исказил название.

«Мудила».

– Про рок-группу Левона знают больше людей, чем о тебе, Джером Блиссетт, горе-шпион, профессиональный вымогатель и жалкий подмалевщик.

Джером фальшиво улыбается Фрэнсису. Фрэнсис без улыбки смотрит на него. Левон понимает, что у художника разбито сердце.

– У вас губа кровоточит, – шепчет герцогиня Левону. – Наверное, порезались краем устричной ракушки. Это я виновата.

– Ничего страшного. – Левон подносит к губам салфетку и зачарованно смотрит, как крахмальное полотно жадно впитывает кровь. Осмотическое проникновение.

– Как продвигаются ваши картины для новой выставки, Фрэнсис? – спрашивает диккенсовский карикатурный персонаж.

– Тружусь, как раб на галерах. Валери требует еще шесть полотен… к концу какого-то месяца. Не помню, когда именно. Но скоро.

– А вы довольны своими работами? – осведомляется вдова Джорджа Оруэлла.

– Ни один художник не доволен своими работами, – отвечает Фрэнсис. – Кроме Генри Мура, разумеется.

Джером глотает устрицу.

– В прошлом месяце я встречался с Сальвадором и Галой Дали в Париже. Сальвадор тоже готовится к выставке.

– Надо же. Наш великий мастурбатор решил заняться искусством?

– Я была на ретроспективной выставке Джексона Поллока в нью-йоркском музее «Метрополитен», – говорит герцогиня. – Как вы его оцениваете?

– Очень высоко, – отвечает Фрэнсис. – Он великолепно плетет кружева.

«Ну и ну, – думает Левон. – Да это просто кулачный бой без правил. У него найдется язвительное замечание для каждого конкурента».

Приносят sole meunière[92] со стручковой фасолью. Рыба пахнет сливочным маслом, душистым перцем и морем.