Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть! - Глэдис Митчелл

Рудри, говорил он себе, не такой человек, чтобы забыть и простить историю с Аполлоном. Сам он теперь сожалел, что подделал статую. Он полагал, что сэр Рудри видел в змеях средство вернуть гению этой местности часть его исходной силы — нечто вроде тычка в ребра Асклепию. Змеи были орудием плодородия и исцеления. Он вспомнил собственное грубое и ненужное настояние по поводу свидетельства Павсания, где говорилось о случаях исцеления священными собаками и священными гусями, и тихо засмеялся. Этого хватило, чтобы потревожить сон смотрителя музея, который тяжело повернулся и застонал.

И все-таки инцидент с заменой змей озадачил Александра. У него был большой опыт разногласий с Рудри. В течение их знакомства длиной почти в жизнь он слишком часто демонстрировал едкую неприязнь. Но за ней скрывались уважение и привязанность. Теперь мистер Карри готов был проклясть собственную необдуманную шутку, поскольку она привела к тому, что их дружба закончилась. Трудно было придумать, кто кроме Рудри мог подменить ручных животных заклинателя змей неприятными английскими гадюками, которых нельзя было выпустить в экспериментальных целях. Но что-то Александру подсказывало: более чем вероятно, что сэр Рудри об этом понятия не имел.

Тогда все это — дурацкий розыгрыш, уже второй после выхода паломников из Афин.

Он подумал о мальчишках, но отогнал эту мысль. Айвор никак не смог бы раздобыть шесть английских гадюк, как бы ему этого ни хотелось, и трудно было поверить, чтобы Кеннет и Стюарт могли привезти их в своем багаже и уж тем более — протащить через таможню. Да, багаж осматривался очень поверхностно, потому что сэр Рудри на короткой ноге с правительственными чиновниками, но шесть гадюк уж точно привлекли бы к себе внимание. С другой стороны, он знал, что греки — народ небрежный и толерантный…

Он встряхнул головой. Мысли его обратились к миссис Брэдли и к собственной дочери Кэтлин. Он надеялся, что Кэтлин и Гелерт смогут составить партию. Если так, то сэр Рудри, наверное, зароет топор войны. Что до миссис Брэдли, Александр Карри полностью ее одобрял: главным образом потому, что она гениально укрощала мальчишек, чьего общества он сам страшился.

В этот момент своей медитации он услышал, как вернулись с поиска змей мальчики.

— Маленькие бесенята Сатаны, — сказал Александр сам себе.

Он знал, что они задумали. Потому что, хотя дети его и пугали, в нем самом еще было много мальчишеских черт, и на месте этих мальчишек он хотел бы, несмотря на страх и отвращение к змеям, завладеть этими чешуйчатыми созданиями или погибнуть.

От тихого шороха из угла смотрителя музея мистер Карри покрылся потом. На миг он подумал, что змеи в своей ленивой неподвижности все-таки разузнали место его ночлега. Потом до него дошло, что это всего лишь сторож перевернулся на другой бок. Он успокоился, взбил рукой жесткую подушку, потом прислушался к мальчикам, которые залегли за стенами музея снаружи. Было очевидно, что они прибежали в страхе, и Александр заинтересовался, что могло их так напугать или гнаться за ними. Минут десять он внимательно слушал, но ничего из их разговора не понял.

— Призраков боятся, — сказал он себе. — Рыскали вокруг в поисках гадюк и напугались.

Потом он снова поднялся и прислушался тщательнее. Невдалеке, кажется, залаяла собака. Ощущая сильное сердцебиение, он поспешно лег и высунул из-под одеяла большие ноги, стертые на пути между Афинами и Элефсином. Собака могла принадлежать пастуху или крестьянину. Вся эта чушь с исцелениями — чушь и есть, но все же у языков священных псов есть репутация целебных.

Лай стих. Чувствуя себя дураком, он снова накрыл ноги и вскоре заснул.

6

У Гелерта было полно собственных хлопот. Меньше, чем до того, как сестра согласилась дать в долг денег, но достаточно, чтобы чувствовать беспокойство, презрение, раздражение и ощущать, что им воспользовались. Он узнал в одном из шоферов Иэна и удивлялся, что этого не сделал Александр Карри. Стюарт и Кеннет, как он полагал, не были введены в заблуждение, но они ребята стойкие и молодоженов не выдадут. Должны быть стойкими, чтобы выносить пинки, тычки и мелкие придирки Армстронга. Да, они его достают, где только могут, но его методы возмездия нуждаются в коррекции. Еще ему пришла мысль, что это навязанное им смехотворное бдение предлагает неплохую возможность изложить этой неприятной личности, Армстронгу, свою точку зрения. К тому же у них есть еще один неурегулированный спор…

Гелерт знал, где Армстронг, и слышал, как тот возится. Все в той же стороне. Может, заснул.

Он встал и пошел посмотреть.

Армстронг не спал. При подходе Гелерта он сказал:

— О господи, что еще? Ради всего святого, не надо больше менять инструкций!

— Замолчите, — прошептал Гелерт, — и примите добрый совет.

— Не нуждаюсь, — ответил Армстронг. — А что вы, собственно, здесь делаете? Я думал, это сэр Рудри.

— Заткнитесь и слушайте. Свои чертовы сапоги держите при себе, понятно? Чтобы мальчиков этих больше не били. Если хотите кого-то ударить, бейте меня. Я смогу на это ответить.

— Правда? — злобно спросил Армстронг. — Ну, по личной просьбе!

Он включил фонарь и с размаху двинул ногой в голень Гелерта. Тот, охнув от удивления и боли, бросился на Армстронга. В полном молчании, прерываемом лишь тяжелым пыхтением, они схватились в борьбе. Армстронг был тяжелее и при свете дня, наверное, взял бы верх, но развалины оказались коварны. Он оступился и тяжело рухнул, ударившись головой. Лежал он так неподвижно, что Гелерт его обыскал, ища фонарик, который тот успел сунуть в карман, нашел его, включил и обеспокоился, увидев, что противник лежит как мертвый, и струйка крови, тонкая и черная, стекает со светлых волос на камни Эллады.

1

Когда наступил рассвет, сэр Рудри собрал всю компанию, заходя в каждую «спальню» и поднимая тех, кто не успел проснуться.

Завтракали в машинах, поскольку при этом с провизией меньше хлопот. Чай на керосинках сделали Миган и Кэтлин (с припухшими глазами после почти бессонной ночи в Нафплионе). Открыли виноградный и апельсиновый сок для тех, кто предпочел их разливаемому девушками из чайников настою.

Мальчики уже восстановили бодрость духа и, держа в руках еду, гонялись друг за другом по театру и выкрикивали со сцены примитивные рифмы, время от времени возвращаясь попить или ухватить еще кусок.

Гелерт был мрачен и не ел ничего, а только лишь выпил две чашки чаю, угрюмо отказавшись от третьей. Окружающие подозревали, что это от угрызений совести. Ведь он не сделал никаких попыток добыть медицинскую помощь для раненого Армстронга, а просто сидел всю ночь рядом с ним, понятия не имея, жив он или мертв. Когда трапеза была окончена, Гелерт пошел за миссис Брэдли, чьему профессиональному попечению сэр Рудри вверил пострадавшего, и спросил ее по дороге к музею: