Джентльмен-авантюрист - Джо Беверли

— И я тоже. Я обычная сторонница светских порядков и боюсь показаться другой.

— У меня нет выбора, — пожала плечами Пруденс. — Правду не скроешь, и мне трудно быть иной, чем я есть на самом деле. Если мир окажется недобрым, что ж, пусть будет так.

Артемис взялась за ручку двери, но снова заколебалась.

— Мне будут рады здесь?

— Конечно! Приезжайте, когда захотите.

— Вы более великодушны, чем я.

Артемис ушла. Пруденс задержалась, обдумывая разговор. Она молилась, чтобы ей никогда не пришлось пережить смерть ребенка, хотя это довольно обычное явление. Хетти потеряла одного, когда ему было полгода.

Однако мысль потерять Кейта…

Он вошел в гостиную.

— Что ты здесь делаешь? Что случилось?

Пруденс подошла к нему.

— Просто обними меня.

Когда они разжали объятия, Пруденс пересказала разговор с Артемис.

— Бедная женщина, — сказал Кейт.

— Твой брат действительно мог быть таким недобрым?

— Уверен, что нет, но его отчаянное желание иметь сына было очевидно. Не суди его. Роу с ужасом думал о том, что Кейнингз достанется мне. И кстати, я до сих пор не уверен, что смогу справиться с этой задачей.

— Сможешь.

— Ты в меня так веришь, — поцеловал ее Кейт. — Я в компании вооруженных людей отправляюсь осмотреть место похищения, может, что-нибудь удастся выяснить. Лучше бы тот негодяй выжил и указал на Дрейдейла.

— Тело убрали? — спросила Пруденс.

— Да, конечно.

— Тогда и я хочу пойти. И увидеть это в спокойном состоянии.

— Ты уверена?

— Да. А ты уверен, что это безопасно?

— Я не желаю прятаться в доме. Мои люди прочесывают парк, но если у этого типа были сообщники, они давно сбежали.

Пруденс подумала было про шляпу и перчатки, но решила не утруждать себя этим.

Когда они вышли из дома, шестеро вооруженных мужчин окружили их, готовые дать отпор любому. Это казалось абсурдным, парк и сад погружены в дремоту теплого дня, нигде ни намека на переполох или смерть. Пруденс, тем не менее, переложила в креповое платье оба ножа. Главной ее эмоцией был не страх, а гнев, гнев на Дрейдейла, который запятнал Кейнингз своей злобой.

Подойдя к роще, Пруденс увидела затоптанные кусты и сломанные ветки и заколебалась. Кейт озабоченно взглянул на нее, и она собрала все свое мужество.

— Каков наглец, он притворился одним из твоих людей, — сказала она, приподняв юбки, чтобы не порвать их.

— Эту возможность я упустил, — признался Кейт. — Я позвал рабочих с соседних ферм, а это означало, что не все друг друга хорошо знали.

Пруденс сняла с ветки кусочек черной ткани, это был обрывок ее платья.

— Вряд ли он планировал похищение, иначе выбрал бы более удобную дорожку.

— Он не мог знать, что ты появишься на озере. Просто болтался здесь, притворяясь, что работает, и высматривал возможность сделать какую-нибудь пакость.

— Дрейдейлу прежде всего нужна была я.

— Да. Судя по следам, здесь было много лошадей, их долго тут держали в надежде на успех. Если ты отправишься побродить одна…

— Генри Дрейдейл всегда считал меня дурой.

— Изобретательный тип, — усмехнулся Кейт, — но, в сущности, глупый.

Они подошли к пятнам крови.

— Не нужно было тебя сюда приводить, — сказал Кейт.

— Мне надо это видеть.

Пока Кейт с помощниками осматривал место преступления, Пруденс в подробностях вспоминала произошедшее.

— Ты добилась своей цели? — спросил Кейт, когда они вышли из рощицы.

— Да. Теперь я знаю, что это не ночной кошмар.

— Мне следовало бы знать, что ты не из тех, кто прячется от реальности, — улыбнулся Кейт. — Но довольно об этом. Вернемся в дом.

Они пошли обратно, уже более спокойные.

— Человеку присуще чувство опасности? — спросила Пруденс. — Оно появилось у меня на озере. И не из-за возможности утонуть. Теперь же я чувствую себя в безопасности.

— Да будет так. Я искренне надеюсь на мирную жизнь здесь. Обычные дни, безмятежное существование. — Кейт взглянул на дом. — Странно. Кто-то приехал.

К дому подъезжал экипаж, запряженный шестеркой лошадей, его сопровождали четверо всадников.

— Кто-то очень важный, — сказала Пруденс.

— А тут мы в грязных башмаках и с листьями в волосах. Нам кинуться приводить себя в порядок или нагло выкручиваться?

— Выкручиваться.

— Вот это моя Гера. И в любом случае это Перри.

Действительно, из великолепной дорожной кареты показался Перри.

— Я думала, он любит ездить верхом. Какую историю мы ему расскажем?

— Он будет кипеть от досады, что пропустил драму. Кто это с ним?

Перри повернулся и подал руку даме. Приблизившись, Пруденс увидела, что леди приблизительно ее возраста и темноволосая.

Было в ней что-то значительное.

— Миледи, — обратился Перри к гостье, — позвольте представить вам графа и графиню Малзард, ваших гостеприимных хозяев. Друзья мои, это маркиза Ротгар, графиня Аррадейл, гранд-дама севера.

Леди Ротгар рассмеялась.

— Перрьям уверил, что вы обрадуетесь мне, и что я могу быть полезной. Он также поделился подробностями вашего романа, достойного песен трубадуров. Мне не терпится доставить последнюю йоркширскую историю на юг.

Пруденс с отчаянием подумала о своем убогом черном платье, о выбившихся из-под чепца волосах, к которым наверняка прицепились листья. Она присела в реверансе, сказала «добро пожаловать», задаваясь вопросом, как наиболее достойно принять маркизу-графиню, которая владеет огромной частью Йоркшира.

Леди Ротгар повернулась взять у слуги сверток. Хныкающий сверток.

— Правду сказать, Перрьям предложил нам пристанище, — с удрученным видом призналась она. — Боюсь, у моей малышки режется зубик. Она так разболелась, что дорога стала мукой для всех нас. Я остановилась на несколько дней в Йорке, и Перрьям взял на себя смелость предположить, что вы дадите нам приют.

Только теперь Пруденс разглядела ребенка, хорошенькую девочку. Ее личико недовольно морщилось. Она пускала слюни, на подбородке была сыпь. Хныканье перешло в плач. У Пруденс не было никакого опыта, но когда малышка жалобно заплакала, она сказала:

— Пожалуйста, миледи, давайте поднимемся в детскую. Там кто-нибудь сможет вам помочь.