Тень Торквемады - Виталий Гладкий

Месяц спустя после этих событий Фернан Пинто стоял на невысоком холме и с каким-то ностальгическим чувством смотрел на дорогу, которая упиралась в рогатки русского таможенного поста, а дальше растворялась в лугах и перелесках — он находился уже за границей Московии. Неподалеку, на травке, расположился на отдых Антонио де Фариа и остатки испанской миссии — при штурме крепости погибли четверо солдат. Пришлось врать московитам, что по дороге на Тверь на них напали разбойники. Впрочем, им поверили безоговорочно — подобные безобразия случались сплошь и рядом. Обездоленный русский люд не желал идти на паперть, чтобы просить Христа ради, а брался за кистени и ножи.

Трудно сказать, какие чувства испытал Стефан де Мулен, когда увидел свое гнездо разоренным. Но Фернан Пинто был уверен, что в этот момент тайный тамплиер мог бы разметать все «воинство» Митьки Бобра в одиночестве. Неизвестно, подозревал он испанцев в нападении на крепость или нет; скорее вряд ли — солдаты перебили разбойников, оставшихся в живых, и разложили их возле разрушенных крепостных стен, будто они погибли во время штурма. А своих похоронили возле Волока Ламского.

Но даже если и были у тайных тамплиеров какие-то подозрения насчет истинных виновников разора, то испанцам здорово повезло — и де Мулена и Андрэ дю Бука государь отправил на войну с Литвой.

Дольше оставаться в Москве не было смысла. Немного поразмыслив и повздыхав в отчаянии (какие большие расходы!), Фернан Пинто пустил в ход испытанное «оружие» при общении с вельможами московитов — мзду. И спустя неделю испанцы предстали перед очами царя Иоанна Васильевича в последний раз. (Это было просто потрясающе! Обычно подобной аудиенции иноземные послы иногда дожидались месяцами.) Большие деньги сделали свое дело; потом Пинто мысленно похвалил себя за то, что не поскупился.

Великий князь был чем-то сильно озабочен, поэтому приветствовал испанцев сухо, уделил им совсем мало времени и не пригласил отобедать. Он лишь передал весьма скромные дары испанскому королю и грамотку — свое личное послание. С тем испанцы и откланялись. Спустя два дня, получив подорожную, небольшой отряд во главе с Фернаном Пинто и Антонио де Фариа покинул Москву и на рысях попылил по скверному тракту в западном направлении.

К большому сожалению испанцев, они так и не смогли «попрощаться» с Митькой Бобром (особенно сокрушался Антонио де Фариа; он прямо горел желанием наказать этого холопа за его наглость и под конец службы напрочь испарившееся чинопочитание). Бобер словно в воду канул. Вошел в крепость впереди всех — и пропал. Сгинул, будто его нечистый прибрал. Притом, не сам, а с Осьмиглазом. Фернан Пинто успокаивал и себя и де Фариа тем, что Митька, видимо, погиб при взрыве. Ведь от тел стражи и павших во время штурма разбойников остались одни ошметки. А мертвые хорошо хранят тайны.

И все же где-то в глубине души у Фернана Пинто копошился червь сомнения — Митьку среди мертвых он не заметил. Зная этого проныру, можно было предполагать все, что угодно. Тем более, что пропали три лошади. Не исключено, что они, как и еще несколько коней (остальных удалось найти), испугались лесного зверья, оборвали поводья, сбежали в лесную чащобу и попали волкам на обед. Но больно уж подозрительно все выглядело…

Фернан Пинто смотрел и думал, что он сожжет свой русский дневник и никогда не напишет в воспоминаниях о путешествии в Московию, а в особенности о том, как благодаря урокам своего наставника, святого отца Франциска Ксаверия, научившего фидалго находить подход к любому человеку, он исполнил наказ генерала Общества Иисуса. Опричники, взявшие за пример отцов-доминиканцев, безжалостно выпалывали сорную траву в своем огороде вместе с полезными растениями. Но все это были схизматики[73], их не жалко.

А еще Иоанну Васильевичу будет не до союзнических отношений с врагами Испании (в том числе и с Англией), что тоже немаловажно. Бояре и земщина уже начали бурлить из-за той неправды и того разора, который творили опричники. Так недолго и до бунта, который сильно ослабит государство московитов. Это как раз и был второй наказ генерала ордена иезуитов Диего Лайнеса.

К сожалению, верховному инквизитору дону Фернандо Вальдесу ничего утешительного (кроме приличной суммы денег за товары) они привезти не смогут. Сокровища тамплиеров, скорее всего, были погребены под завалами крепости Стефана де Мулена. Но этот вопрос не сильно волновал Пинто. И он, и Антонио де Фариа приедут домой богатыми людьми благодаря нечаянной миссии в Московию. Дело оставалось за малым: добраться до Реваля, сесть на «Ла Маделену» и чтобы паруса каравеллы были тугими до самого дома.

Фернан Пинто зябко поежился — неожиданно подул холодный ветер. Погода в Московии была такой же изменчивой, как и характер московитов. Фидалго посмотрел на небо над горизонтом — и едва не вскрикнул. Тучи нарисовали на голубом небесном фоне уродливую темно-серую образину, в которой Фернану Пинто почудился блаженный Томас Торквемада. Он был одноруким и держал меч, направленный острием вниз.

Наваждение длилось несколько мгновений. Когда Пинто протер глаза, ветер уже разметал скопление туч у горизонта, и они превратились в милых кудрявых барашков, пасущихся на бескрайнем лугу. Несколько смущенный Фернан Пинто покачал головой, удивляясь такой метаморфозе, и начал спускаться с холма. Его ждала дальняя дорога.

До чего же приятно путешествовать, когда никто не сидит у тебя на хвосте, не стреляет и не пытается столкнуть машину в кювет! Даже сотрудники ГИБДД ни разу не остановили фуру. Сколько Глеб ни наблюдал за дорогой в боковое зеркало заднего вида с правой стороны тягача (делал он это, маскируясь, — наклонялся вперед, вроде хотел рассмотреть что-то впереди), ни одна машина не проявила повышенного интереса к их транспортному средству. Все легковушки пролетали мимо со свистом. А грузовые постепенно отставали — Серега оказался лихим водителем.

Асфальтовое покрытие было в отличном состоянии; наверное, от одной хрестоматийной беды — скверных дорог — Россия начала потихоньку избавляться. Что касается второй — дураков, так это уже неизбывно, весело подумал Глеб; хотя бы потому, что главным героем многих русских народных сказок как раз выступает Иванушка-дурачок. Наверное, по этой причине на Русь и шли иноземные захватчики; они думали, что с дураками воевать легко, а богатства под ними неисчислимые. Чего ж не взять то, чем дураки не умеют пользоваться и что плохо лежит? Да только у всех вышла промашка.

Оказалось, что у Иванушек был девиз: «Измотать противника бесконечным отступлением, а затем окончательно деморализовать его безоговорочной капитуляцией». Попавшись на эту удочку, враги к концу военной кампании с удивлением обнаруживали, что идут они почему-то в противоположном направлении, что порох в пороховницах отсырел и мундиры прохудились до дыр, на ногах не щегольские сапоги, как было еще совсем недавно, а развалившиеся опорки с протертой подошвой, обоз с провиантом растворился в дремучих лесах и есть нечего, а из медных пушек, захваченных у них русскими, срочно отливаются колокола. На Руси, видите ли, без колокольного звона ну никак…