Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

Бушуиха сложила руку в кукиш, для отвадки сглазов, наговоров, и случайных отскоков всевозможного волхвования. Былята, Святогор, и Звана видимо не отозвались на упоминание о сверхъестественном и продолжали слушать.

– Едва рог разлетелся, Эгиль мигом выхватил свой меч и по самую рукоять вонзил Барду в грудь. Тут подоспели конунг и его челядь, и увидели, что покой рядом с пиршественным разгромлен, ублеван Альвировыми гребцами чуть не до потолка, Бард валяется у дверей мертвый в луже собственной крови, поодаль Альвир стоит на четвереньках и раскидывает дополнительные харчи, а Сына Лысого след простыл. Конунг велел искать его с факелами по всему острову и оцепить гавань. Искали до рассвета, не нашли, решили, что он или вплавь перебрался на соседний островок Саути – ночью, осенью, в бурю, с оружием, – или скорее утонул. Конунг на следующий день на Энгульсей ушел с флотом, но велел на всякий случай послать на тот остров девятерых на лодке. Девятерых с лодкой неделю не было, за ними еще лодку послали. К тому времени, от девятерых на лодке осталось шестеро на берегу. Троих скальд зарубил и уплыл на их лодке, такие дела.

– И он в лицо и при свидетелях назвал Барда Кетильссона отравителем и убил, – с удовлетворением заключила Звана.

– А с Альвиром что Ерманарек сделал? – спросил Былята.

– Ничего, дал ему и гребцам опохмелиться и отпустил.

– Знаете, как про него говорят: «Суров, но справедлив?» – с дрожью ненависти в голосе сказал Селимир. – Ты девять невинных сгуби, десятого прикончить позабудь ненароком, и про тебя так скажут. Что еще за гнусь он в Ситуне уделал?

– Ситунского цеха кузнецов больше нет, – буркнул Святогор. – И кожевенников.

– Зачем же он цеха-то разогнал? – посадник развел руками.

– Не разогнал, – цеховой староста повернулся к Гуннбьорну, скрипнув искусственной ногой. Костяшки на его огромных кулаках, покрытых шрамами и следами от ожогов, побелели. – Говори.

– Всех кузнецов и плотников в Ситуне Йормунрек подрядил работать – строить флот. Старались целую луну день и ночь, пока не падали. Потом плотницкая работа мало-помалу кончилась. Плотники ему построили самый большой корабль из всех, что ходили по Янтарному морю, с помостами под четыре камнемета и подводным тараном. Кузнецы остались работать, а за ними Йормунрек и всем кожевенникам дело нашел – да не с кожей, а дрянь какую-то вонючую собирать, мешать, и толочь. Так было, пока его флот не ушел к Энгульсею. Поутру в Ситуне жены ремесленные видят, корабли уходят, а мужья домой все не возвращаются. Пошли к верфям, оказалось, из кузнецов Йормунрек треть с собой свез, то же с пятой частью кожевенников, а остальных…

– Перевешал, – закончил за Гуннбьорна Святогор.

Жители длинных домов праздновали начало нового года посреди зимы, в первую луну после зимнего солнцестояния, которая называлась Хисату, луна коварной маленькой зимы. Празднование обычно продолжалось двадцать один день, начинаясь с медвежьей пляски. Ее исполнители подражали движениям и повадкам тотемного зверя. Потом по длинным домам проходили шаманы в личинах, бизоньих шкурах, и с пестами для перетирания кукурузных зерен, созывая всех на обряд мешания золы в очаге. После мешания золы, собственно обозначавшего обновление года, угли щедро посыпались смесью из нескольких сушеных трав. Большую часть священного дыма вдыхали духи, но и участникам обряда доставалось достаточно, чтобы ненадолго взглянуть в потусторонний мир – для большинства членов племени, такая возможность представлялась раз-два в год.

Два места у очага в новом длинном доме по левую и по правую руку от Бегущего Быстрее Оленя были не заняты. По обычаю, на месте справа полагалось сидеть жене или старшей сестре вождя. У вождя был только младший брат. Место слева предназначалось для матери, но та гостила у родни своей матери в длинных домах клана черепахи у большой реки. Все остальные участники перемешивания золы уже были на своих местах, но в полутьме длинного дома, вождь заметил приближение еще нескольких незнакомых теней – четырех со стороны восточной, мужской, двери, и двух из западной, женской. Он догадался, что шаманы, по обыкновению никому ничего заранее не рассказав, пригласили примкнуть к обрядам гостей, привезших на Остров Многих Утесов из-за большой воды священное животное «корова,» ревущее громче ста бизонов.

– Можно, я здесь сяду? – указывая на место справа, сказала непонятные слова одна из теней голосом, похожим на звон серебряного колокольчика.

В неверном свете углей, вождь скорее угадал, чем увидел, отблеск драгоценностей, лицо со странными точеными чертами, длинные темные волосы, и стройный стан с гордой осанкой. За большой водой, незнакомка должна была по крайней мере сидеть в племенном совете, выбиравшемся из наиболее уважаемых женщин каждого клана и каждого племени и занимавшимся распределением земельных наделов, устройством хозяйства, и время от времени – назначением вождей. Место одной уважаемой женщины может быть занято другой уважаемой женщиной, особенно гостьей. Бегущий Быстрее Оленя кивнул, дева изящно опустилась на свернутую медвежью шкуру рядом с ним. Первоначально вождь переоценил возраст незнакомки из-за непринужденного величия, с которым она держалась – насколько он мог разглядеть вблизи, пришелице из-за большой воды никак не могло быть больше двадцати пяти лет.

Идущий в Собственной Тени, Тадодахо, и Оквахо в личинах, вырезанных из вяза, с прорезями для глаз и преувеличенно большими носами, встали у очага. Старший шаман сказал:

– Деревья растут из земли. В очаге, они превращаются в уголь, потом в золу. Смешивая эту золу с землей, мы возвращаем ей плодородие и замыкаем круг. Пусть и новый год обновит нас, как мы обновляем землю.

С этими словами, он принялся перемешивать золу в очаге пестом. К нему примкнули два шамана младших кланов. Идущий в Собственной Тени передал пест Бегущему Быстрее Оленя. Шаманы кланов волка и черепахи поступили так же, каждый со своим клановым вождем. Младшие вожди тоже помешали золу, и каждый вручил пест уважаемой женщине клана, после того, как те завершили обряд, должен был прийти черед дорогих гостей, за ними – кузнеца, охотников, сеятельниц кукурузы, и всех членов племени. Бегущий Быстрее Оленя остановился с пестом в легком замешательстве – старшая женщина его клана была в деревне у большой реки.

– Передавай пест гостье, – шепнул шаман клана медведя.

Это имело смысл – раз твой клан почитает гостей, почет будет оказан и гостям из твоего клана. Вождь почему-то смутился и выронил священный предмет. Упади он на пол, это не только продолжило бы полосу его неудач, но и было бы крайне неблагоприятным знаком для трех кланов племени холмов на весь начинающийся год. На счастье, дева из-за большой воды проявила ловкость и сообразительность одновременно, поймав пест и помешав им золу. Другой гость, согласно предсказанию Идущего в Собственной Тени действительно сам пришедший с севера, уже был готов продолжить обряд. Спустя непродолжительное время, все мужчины и женщины племени холмов, а также их посетители с севера и востока, внесли свой вклад в круг обновления.