Заветы - Маргарет Этвуд

– Жестковато, – заметила я. – Они же неопытные. Кто-то, видимо, сбил их с пути.

– В нынешних обстоятельствах мертвая Младеница Николь гораздо полезнее живой, – ответил он. – Вы же сами прекрасно понимаете, Тетка Лидия.

– Прошу прощения за свою глупость, – сказала я. – Мне представлялось, что Младеница Николь была неподдельна – в смысле, неподдельно желает присоединиться к нам. Если бы так, это был бы оглушительный успех.

– Ясно, что она была подсадной, ее внедрили в Галаад обманным путем. Оставшись в живых, она может свалить нас обоих. Вы вообще сознаете, что́ нам грозит, если она попадется кому-то другому и ей развяжут язык? Я лишусь всякого доверия. На свет извлекут длинные ножи, и не для меня одного: придет конец вашему царствованию в Ардуа-холле, а также, не будем лукавить, и вам самой.

Любит не любит: я перехожу в разряд простого инструмента, который используют и выбрасывают. Однако это игра на двоих.

– Истинная правда, – сказала я. – К несчастью, кое-кто в нашей стране одержим злопамятством и жаждой мести. Они не верят, что вы всегда поступали как лучше, особенно в вопросах веяния пшеницы.

Это выжало из него улыбку, хоть и натужную. Мне привиделась давняя картина – уже не впервые. В бурой власянице я подняла винтовку, прицелилась, выстрелила. Боевой патрон или холостой?

Боевой.

Я снова навестила Тетку Видалу. При ней дежурила Тетка Элизабет – вязала шапочку для недоношенных, это нынче в моде. Изо дня в день я благодарю судьбу за то, что так и не научилась вязать.

Глаза у Видалы были закрыты. Дышала она ровно – не везет.

– Заговорила? – спросила я.

– Нет, ни слова, – ответила Тетка Элизабет. – При мне, во всяком случае.

– Ваша доброта и забота делают вам честь, – сказала я, – но вы, должно быть, устали. Я вас ненадолго отпущу. Идите, выпейте чаю.

Она покосилась на меня подозрительно, однако отбыла.

Едва она вышла за порог, я наклонилась и громко сказала Видале в ухо:

– Подъем!

Глаза у нее открылись. Сфокусировались на мне. А затем она внятно, ничуть не мямля, прошептала:

– Это все ты, Лидия. Ты у меня будешь болтаться в петле.

Лицо ее искажали мстительность и торжество: наконец-то она нашла обвинение, от которого мне не отвертеться, и вот-вот займет мою должность.

– Вы утомились, – сказала я. – Поспите.

Она снова закрыла глаза.

Я рылась в кармане в поисках припасенного флакона с морфином, и тут вошла Элизабет.

– Забыла вязание, – пояснила она.

– Видала заговорила. Как раз когда вы ушли.

– Что сказала?

– У нее, наверное, повредился рассудок, – ответила я. – Она утверждает, что ее ударили вы. Говорит, что вы сотрудничаете с «Моим днем».

– Да кто ей поверит? – сказала Элизабет, белея. – Если ее кто и ударил, так, наверное, эта Агата!

– Вера – дело непредсказуемое, – ответила я. – Кое-кто сочтет целесообразным вас уничтожить. Не всем Командорам пришелся по душе постыдный уход доктора Гроува. Я слыхала, по мнению некоторых, на вас положиться нельзя: если вы обвинили Гроува, кого еще вы можете обвинить? И в таком случае показания Видалы против вас они примут без вопросов. Люди любят козлов отпущения.

Элизабет села.

– Это катастрофа, – сказала она.

– Нам на долю и прежде выпадали непростые испытания, Элизабет, – мягко ответила я. – Вспомните палату «Исполать». Мы обе оттуда выбрались. И с тех пор делали, что надлежало сделать.

– Вы так меня ободряете, Лидия.

– Жаль, что у Видалы такая тяжелая аллергия, – сказала я. – Надеюсь, с нею во сне не случится приступа астмы. Мне пора бежать – совещание. Оставляю Видалу в ваших ласковых руках. По-моему, ей надо поправить подушку.

Одним выстрелом – двух зайцев: если так, сие весьма отрадно и в эстетическом, и в практическом ключе, а вдобавок отвлечет внимание и даст больше места для разбега. В итоге, правда, не мне: едва ли я уцелею после откровений, что наверняка воспоследуют, как только в канадских теленовостях появится Николь и будет обнародована собранная мною и доставленная ею коллекция улик.

Тикают часы, минуют минуты. Я жду. Я жду.

Доброго вам полета, посланницы мои, серебристые мои голубки, мои ангелы-разрушительницы. Благополучно вам вновь оказаться на земле.

Протокол свидетельских показаний 369А

69

Не знаю, сколько времени мы провели в этой лодке. Мне показалось, многие часы. Простите, что не могу точнее.

Был туман. Волны очень высокие, нас поливало брызгами и просто водой. Холод был смертельный. Стремительный отлив уносил нас в море. Сказать, что я перепугалась, – ничего не сказать: я думала, мы умрем. Лодку затопит, нас выбросит в океан, мы будем погружаться все глубже и глубже. Послание Тетки Лидии будет потеряно, и все жертвы окажутся напрасны.

«Милый Бог, – про себя молилась я. – Пожалуйста, помоги нам благополучно добраться до земли. А если кто-то должен умереть, пусть умру только я».

Мы все гребли и гребли. У каждой было по веслу. Я никогда не плавала на лодке и грести не умела. Я ослабела, устала, руки сводило болью.

– Не могу, – сказала я.

– Давай-давай! – закричала Николь. – Нормально!

Где-то поблизости волны грохотали о берег, но в кромешной тьме я не понимала, где этот берег есть. А потом на лодку накатила громадная волна, и Николь крикнула:

– Греби! Греби, и хоть ты что!

Что-то заскрежетало – видимо, гравий, – и опять накатила большая волна, и лодка перевернулась набок, а нас выбросило на землю. Я на коленях стояла в воде, новая волна сбила меня, но я как-то умудрилась встать, а потом из темноты появилась рука Николь и затащила меня на какие-то большие валуны. А потом мы поднялись на ноги, и океану уже было до нас не добраться. Я вся дрожала, зубы у меня стучали, руки и ноги онемели. Николь бросилась мне на шею.

– Выбрались! Выбрались! Я думала, конец! – вопила она. – Я, блин, надеюсь, это какой надо берег! – Она хохотала, но задыхалась.

В сердце своем я сказала: «Милый Бог. Спасибо тебе».

Протокол свидетельских показаний 369Б

70

Еще бы чуть-чуть – и все. Мы едва копыта не отбросили. Нас могло унести отливом – угодили бы в Южную Америку, но скорее Галаад подобрал бы нас и вздернул на Стене. Я так горжусь Агнес – после той ночи она мне по правде сестра. Она старалась, даже на последнем издыхании. Без нее я бы на этой лодке не выгребла.

Валуны были коварные. Везде скользкие водоросли. Видела я не очень хорошо, потому что темно. Рядом была Агнес – это плюс, потому что я уже бредила. Левая рука была как не моя – будто ее от меня отрезали и она просто на рукаве болталась.