Сеятель бурь - Владимир Свержин

Я шел, пытаясь отвлечься от гнетущих событий нынешнего вечера, раскладывая в уме пасьянс из наших странных дам, королей и тузов. Наполеон готовил заговор, это ни на минуту не вызывало сомнения. Он понимал, не мог не понимать, что скорый приход к власти цесаревича Александра грозит ему и всем «наполеоновским» планам абсолютным и безоговорочным фиаско.

Конечно, поход к Стамбулу, вожделенному Константинополю православия или же Царьграду русских сказок, мог покрыть гениального полководца новой славой, и войско в его руках стало бы огромной силой. И не подумал бы честолюбивый корсиканец кричать подобно Суворову, когда тому предложили возглавить мятежников: «Помилуйте! Русская кровь!» Кровь, будь то русская, турецкая или французская, – для него одного цвета и состава. Таким образом, временно отдалившись от столицы, Бонапарт, кажется, демонстрирует непричастность к дворцовым интригам и борьбе за власть. Однако же формирующийся у стен Петербурга корпус Понятовского может стать Бонапарту хорошим подспорьем, если в какой-то момент придется решительно вмешаться в хороводы вокруг опустевшего трона.

– Алле, Капитан! Я тебя ни от чего такого самоценного не отвлекаю? — внезапно прервал мои размышления Лис. – Прости, если не вовремя, но уж очень хочется поделиться с понимающим человеком. А кроме тебя ж, не с кем!

– Если не считать того, что я, как побитый пес, бреду в сторону дома по Невскому проспекту, думаю и как бы наслаждаюсь природой, то все просто замечательно, — заверил я друга.

– Ага, вечерняя свежесть у нас повышенная. Шо, подруга дней нам больше не подруга? Выкинула в ночь на мороз и тонкой ножкой в морду бьет? Никакого почтения к графскому титулу и старинному происхождению, буквально демократический на все плюрализм. Ну шо, скорбный путник, может, тебе сани навстречу выслать?

– Это дело, я как раз до Литейного дойду.

– Заметано! Но давай я с тобой новостями поделюсь, потому шо аж корчит, буквально разрывает в клочья, как того пони, сглотнувшего каплю никотина.

– Выкладывай, что там еще стряслось, — обреченно вздохнул я.

– Ну, короче. Венская полиция на небывалой высоте, хотя сама еще о том не подозревает.

– В каком смысле? — удивился я.

– Рассказываю по порядку. Как я уже имел честь доложить, Протвиц развил такую бурную деятельность, шо как бы от такого завихрения полярная шапка Земли не сорвалась с оси.

– А если серьезно?

– Да уж куда серьезней! Пока мы тут политесами занимались, таксопотам где-то надыбал шайку гоп-стопников, и после того, как я навел его на доктора Роджерсона, Йоган решил слегка пощупать его за вымя. Нанятые им оглоеды стали на ударную вахту и так ударили, шо достигли впечатляющих успехов в этом непростом и ответственном деле. В общем, сперли они у доктора Роджерсона его инструментарий вместе с сундучком, с чем я нас и поздравляю.

– Господи, зачем нам понадобился врачебный инструментарий? – Я едва не всплеснул руками от возмущения.

– Не поверишь, но тот же самый вопрос я задал Йогану. Типа, на хрена козе баян? Но этот таксоид не зря грызет свою мозговую косточку, он знал, шо ответить! Сундучок местного Парацельса и Гиппократа в одном флаконе оказался с двойным дном, и вот тут-то, готовьте фанфары, обнаружилась занятная вещица: стопка писем на папиросной бумаге, содержащая кодовые имена Апис, Север и тому подобное.

– Наполеоновская переписка?!

– Абсолютно в дырочку! Похищенная у нас в Вене любимая игрушка маэстро Елипали.

– Не может быть! – У меня перехватило дыхание.

– Ха! Вполне даже есть! — заверил меня напарник.

– Ладно, сейчас приеду – будем разбираться.

– Э-эй, приятель! Куда бежишь? А ну стой! А шубейка-то у тебя знатная! А ну скидавай, если жить хочешь!

Какая бы неприятность ни случилась, всегда найдется тот, кто знал, что так и будет.

Закон Эванса-Бьёрна

Прозвучавшая в темноте фраза вывела меня из задумчивости, словно упавшая к ногам петарда. Выскользнув из-за колонн Гостиного двора, ко мне резвой трусцой направлялась ватага диковатого вида личностей с дубинками и ножами в руках.

– Только этого не хватало, – пробормотал я, поспешно расстегивая пуговицы. Нет, конечно же, расставаться с удобной теплой одеждой я вовсе не планировал, но принимать бой в долгополой меховой шубе – занятие малоперспективное. – Да-да, конечно! – Я быстро выскользнул из рукавов, искоса поглядывая, как охочая до легкой добычи публика начинает притормаживать, стараясь поточнее оценить вероятную стоимость загулявшего барина.

– И шапку скидавай!

– Вот, пожалуйста! – Шуба, раскинув рукава, планером выпорхнула прямо на голову ближайшего грабителя, в то время как заждавшаяся в ножнах шпага скользнула из тоскливой неволи, устремляясь в развеселую пляску.

– А-а-а! – Суковатая дубина попыталась было рухнуть мне на голову.

Я скользнул вбок, бросая вперед острое жало золлингенского клинка. Хищное острие нашло себе добычу, и плечо разбойника окрасилось багрянцем. Еще движение – следующий негодяй выронил нож, хватаясь руками за рассеченное лицо.

– Бей, бей! Вали его!

Сказать это было проще, чем сделать. Широкая улица предоставляла достаточно места для маневра, а непривычные к серьезному отпору бандиты в реальном бою слабо умели использовать численное преимущество.

Душегубы пытались атаковать гурьбой, невольно теснясь и мешая друг другу. Теперь же, вынужденные преследовать несговорчивую жертву, они растягивались цепочкой, так что по фронту передо мной находилось едва ли больше двух головорезов кряду. В течение ближайших минут несколько злодеев получили ранения, но остальные продолжали упорно нападать.

Пожалуй, мне не составило бы труда расправиться с любым из них, но все же силы были не равны. Дважды я ощутил, как длинные ножи разбойников вспарывают мундирное сукно и рассекают кожу. В пылу схватки такие раны нечувствительны, но потом зачастую долго еще дают о себе знать. Я продолжал неспешно отступать, стараясь выстраивать противников в колонну и, пользуясь всяким случаем, пускать ближайшему из них кровь.

Угол Невского проспекта и Садовой улицы был, вероятно, не лучшим местом для разбойничьих наскоков. В каких-то ста ярдах отсюда находилась резиденция императора – тот самый Михайловский замок, на плацу перед которым наполеоновская картечь некогда сорвала планы заговорщиков. Пожалуй, стоило увлечь преследователей именно сюда, под клинки и пули дворцовой стражи. С момента попытки военного переворота бдительность охраны здесь всегда была на высоте. Посещая любимые императором вахт-парады, я имел возможность убедиться в этом лично. Сделав финт и уходя резко влево, я рассек бедро очередного нападающего и в этот момент услышал быстро приближающийся скрип полозьев за спиной.