Чужие берега - Сергей Протасов

Уже начавшая погружаться в океан луна давала еще достаточно света, чтобы колонну русских кораблей можно было разглядеть с приличного расстояния. Поскольку обеспечить надежное прикрытие броненосцев и транспортов в таких условиях один только крейсер второго ранга был не в состоянии, всем трем истребителям было приказано развести пары для экономического хода и вступить в охранение эскадры. Состояние моря вполне позволяло самостоятельное маневрирование и даже использование части артиллерии эсминцев.

В половине первого державшийся впереди «Жемчуг» остановил сразу два небольших японских парусных судна. Хотя их не стали даже осматривать, сразу приказав экипажам перебираться в шлюпки и грести к борту крейсера, вся эта операция, сопровождавшаяся недолгим использованием слабых керосиновых фонарей на палубах парусников, видимо, не осталась незамеченной. Луна уже ушла за горизонт, и даже такой свет в темноте буквально резал глаз.

В начале второго часа ночи минный квартирмейстер из радиорубки «Николая I» доложил, что слышит сигналы передатчика, явно японского типа, работающего совсем рядом. Эту передачу немедленно начали глушить, что не позволило взять хотя бы примерный пеленг на противника.

Обошедший эскадру по кругу эсминец «Грозный» никого не обнаружил, а работа вражеского передатчика периодически возобновлялась еще в течение трех часов, хотя сигнал и становился заметно слабее. Ответных телеграмм обнаружено не было, но это все же не давало полной уверенности в том, что впереди у отряда нет сильного отряда противника.

В начале третьего с возглавлявшего колонну «Наварина» углядели по корме справа по борту низкий силуэт однотрубного двухмачтового судна. Поскольку впереди нес охрану «Жемчуг», а истребители прикрывали фланги и тыл, держась в виду эскадры все время, обнаружение неизвестного судна без огней в удобной для торпедной атаки позиции внутри походного ордера вызвало настоящую панику.

Кормовые плутонги скорострелок броненосца без какой-либо команды с мостика открыли огонь. Почти сразу начали стрельбу и противоминные орудия правого борта «Николая I», шедшего следом. Два головных парохода, только с началом обстрела разглядевшие подозрительное судно, немедленно шарахнулись влево. Шедшие за ними корабли конвоя, не видя и не понимая, что происходит, начали также покидать строй, но мешали друг другу, сбиваясь в бестолковую кучу. В этой суматохе «Летингтон» наскочил на корму «Мидзухо-Мару», вспоров себе борт на полубаке позади левого клюза о высокий ют японца, на котором от столкновения заклинило руль и тоже порвало обшивку. Хорошо еще, что удар был скользящий и все повреждения оказались выше ватерлинии, а работу руля удалось быстро восстановить. К счастью, никого не потеряли в темноте.

Тем временем обстрелянный корабль на огонь не отвечал, воспользоваться паникой в рядах русского отряда не пытался. Даже не предпринимал никаких резких маневров, просто отвернув в сторону от нашей колонны, и, против всякой логики, включил слабые ходовые огни. Скорость его передвижений была невысокой. Он качался на волнах бортом к броненосцам всего в пяти кабельтовых восточнее «Наварина» и «Николая I», не выказывая агрессивных намерений. После включения огней удалось разглядеть характерный силуэт каботажника тонн в пятьсот водоизмещением. Стрельбу прекратили. Приказ стравить пар и не пользоваться радио был выполнен судном с максимальной поспешностью.

Начав заново выстраивать походные колонны, продолжили движение на северо-восток, передав ратьером на остановившееся судно распоряжение: «Не использовать никаких фонарей». Подошедший к его борту «Бодрый» снял экипаж и все судовые документы, сразу переправив их на борт «Николая I».

Выяснилось, что это был японский каботажный пароход «Ибури-Мару», направлявшийся из бухты Шикотан-ван на северном побережье острова Шикотан в Сендай с грузом вяленой и соленой рыбы. Он регулярно ходил этим маршрутом уже в течение семи лет, а сейчас совершенно случайно оказался в самой середине русского походного ордера, избежав встреч со всеми судами завесы. От нашего огня он пострадал не сильно и вполне мог бы самостоятельно передвигаться, будь в котле пар. Но поскольку его стравили полностью, к тому же это было уже старое судно с полным ходом всего около девяти узлов, после эвакуации экипажа и беглого осмотра мостика и капитанской каюты его потопили, открыв кингстоны.

От шкипера и матросов, а также из судовых документов узнали, что у Курильских островов совсем недавно развернуты дозорные линии из мобилизованных рыбацких шхун и небольших пароходов с частично военной командой, базирующихся на Шикотан-ван. Некоторые паровые суда оснащены радио.

В самой бухте стоит угольщик и большой вооруженный брандвахтенный пароход, имеющий сильную станцию беспроволочного телеграфа. Он выходит на перехват всех подозрительных судов, обнаруженных дозорами. Сведения, полученные от патрульных судов, передают дальше на остров Хоккайдо при помощи его станции.

Никаких военных кораблей в бухте не было с зимы. Два дня назад часть дозорных сил была вызвана к проливу Цугару, так что в Шикотан-ван теперь остались лишь парусные корабли охраны, брандвахта и угольщик. Их опознавательные сигналы нашли среди бумаг на мостике «Ибури-Мару», хотя сигнальную книгу японцы успели выбросить.

Поскольку пароход не имел радиостанции, ничего о радиопозывных или системе радиосвязи на островах капитан не знал. Навигационных знаков, кроме уже известных, также не показал. Ни о каких береговых укреплениях в бухте или где-то еще на Курильских островах шкипер никогда не слышал. Военных, кроме тех моряков и гардемаринов, которыми были доукомплектованы мобилизованные суда, тоже никогда не видел.

Опасаясь, что стрельба может привлечь внимание японских дозоров, Небогатов приказал снова ворочать к востоку и увеличить ход до одиннадцати узлов. Так шли около часа, затем снова повернув к проливу Екатерины. В восемь часов утра ход сбавили до экономического, но свободные котлы из действия пока не выводили.

За ночь «колбасу» удалось залатать и заново наполнить газом. Погода вполне позволяла провести аэроразведку, чем немедленно и воспользовались. Однако шар в поднятом положении держали не более двадцати минут, из соображений скрытности. За это время поднявшемуся в корзине лейтенанту Алексееву удалось достаточно хорошо осмотреться. С достигнутых четырехсот метров было видно на пятнадцать миль. Далее все тонуло в сплошной мгле, предвестнице почти постоянных туманов, скрывающих Курилы летом. Это было все же больше, чем с мостиков, и даже с марсов на мачтах, откуда видимость ограничивалась шестью, а в периоды прояснений десятью милями. Никаких дымов или других тревожных признаков обнаружено не было.

Это заметно успокоило командование. Из-за накопившейся общей усталости экипажей и беспокойной ночи нервы у людей уже сдавали. Пробили «отбой боевой тревоги». Приказом адмирала свободные от вахты отправлялись обедать, с выдачей винной порции, и отдыхать. Остальные свою чарку и обед должны были получить позднее. Одновременно сигнальные вахты, в том числе и на пароходах, приказали удвоить.

В десять часов утра 12 июля шар снова подняли. Но, едва оглядевшись, опустили обратно. Горизонт все так же был пуст. Ни дымка, ни паруса. Возможно, за ночь удалось миновать японские дозорные линии, и теперь до самых Курильских проливов путь свободен. Учитывая предпринятое японцами ослабление дозоров на этом направлении (если верить пленным), это казалось вполне реальным.