Чужие берега - Сергей Протасов

После остановки машины механики вскрыли холодильник, обнаружив там массу водорослей, ила и песка, а также несколько лопнувших трубок. Все лишнее убрали, а лопнувшие трубки заглушили. Циркуляционные насосы и запорную арматуру перебрали, исправив также, воспользовавшись случаем, выявленные ранее дефекты системы смазки мотылевого вала самой машины. Ремонт был закончен к девяти часам утра. Но, несмотря на то что в действие ввели обе машины, резвости броненосцу это прибавило немного. Максимальный ход пока не превышал девяти узлов.

К этому времени уже обогнули мыс Эримасаки, пройдя всего в трех милях от него. С «Жемчуга» его даже видели какое-то время, что позволило уточнить координаты. С «Урала» начали вызывать истребители, с указанием района ожидания западнее Шикотана. Хотя его станция гарантированно доставала до самого пролива Цугару и даже много дальше, ответа не было.

Сначала считали, что просто не хватает дальности действия гораздо более слабых станций наших эсминцев. Но ни они сами, ни сигналы их передатчиков так и не появились до самого вечера, хотя, по прикидкам штаба, они уже должны были нагнать отряд, «срезав пару углов». Оставалось надеяться, что, не сумев прорваться обратно к эскадре, Андржиевский все же смог уйти на запад, воспользовавшись своей быстроходностью.

Но даже успешный прорыв через пролив вовсе не гарантировал ему достижения родных берегов. Еще до начала боевого развертывания отряда было известно, что угля на эсминцах осталось мало. С учетом расхода на бой не более чем на сорок часов хорошего хода. Этого едва хватало до бухты Владимира, и то без гарантии.

Предполагалось после форсирования пролива всем отрядом либо пополнить запасы с «Урала», либо взять их на буксир, при первой же возможности. Вариантов разделения сил не предусматривалось никакими планами. Никто не ожидал, что они так быстро окажутся отрезаны от эскадры, поэтому точек рандеву и резервных вариантов бункеровки не оговаривалось.

Видимость с мостиков броненосцев была вполне приличной, но порывистый ветер не позволял поднять шар. Вскоре полосами снова пошел туман, становившийся все гуще и гуще. К вечеру повернули на восточный курс, чтобы обогнуть по широкой дуге Кунашир, возле которого все еще ожидалось присутствие японских миноносцев.

Ночь выдалась темной и безлунной. Тяжелые тучи висели над самыми клотиками мачт, сливаясь с ползущим над водой туманом. Ветер стих, но осталась тяжелая океанская зыбь, шедшая с юга. К рассвету эскадра была примерно в шестидесяти милях южнее Шикотана. Минеры у станций беспроволочного телеграфа принимали только мощные атмосферные помехи.

О присутствии японских дозорных судов поблизости ничего не говорило, но вероятность их появления в любой момент была все же очень высокой. Предугадать действия противника после контакта с нашим отрядом у западного входа в Цугару было практически невозможно, из-за полного отсутствия информации о его силах. Но в том, что там нас ждали не только миноносцы и вспомогательные крейсера, никто не сомневался.

Хотя на эскадре располагали сведениями о контактах только с тремя истребителями и еще одним кораблем, предположительно бронепалубным крейсером, да слышали стрельбу среднекалиберных скорострелок и работу нескольких радиостанций, было вполне логично предположить, что, зная о движении в северные воды русских броненосцев, японцы выделят для их перехвата соответствующие силы.

Все принятые японские депеши аккуратно записывались, но ни одну из них разобрать не удалось. Похоже, противник был осведомлен о том, что мы читаем его телеграфирование, и уже принял меры. Даже позывные в начале и конце телеграмм были незнакомыми.

А между тем требовалось срочно принимать решение. «Жемчуг», маневрировавший на больших ходах в течение прошедших двух суток, имел остаток угля всего в семьдесят тонн, этого однозначно не хватало для достижения своих берегов. А «Николай» остро нуждался в котельной воде, которой тоже не хватало даже до Сахалина. Теперь задачей номер один был поиск подходящего места для бункеровки. Исходя из этого, Небогатов приказал незамедлительно поворачивать к северу и форсировать пролив Екатерины, если позволит погода, пусть даже с боем.

До него по прямой было не более ста миль, что позволяло еще засветло пройти узости и встать на якорь в какой-либо бухте на северном побережье Курильских островов. Рассчитывая на недостаточную освоенность этой местности, надеялись успеть пополнить запасы топлива на своем единственном разведчике и запас котельной воды на флагмане еще до того, как появятся преследователи. Поскольку с помощью «Урала» даже инвалид «Николай I» был способен держать ход в одиннадцать узлов, с такой скоростью отряд и двинулся на север.

Вскоре снова наткнулись на туман, правда, не стоявший стеной, а шедший полосами над морем. Ветер слабел, все больше уходя в западную четверть, что позволяло надеяться на улучшение видимости. Но аэростат поднимать не стали, из соображений скрытности. Когда по счислению уже обогнули восточную оконечность Шикотана, закрытого плотной мглой где-то левее, далеко впереди, совершенно неожиданно, ненадолго открылись острые пики, возвышавшиеся на обоих берегах пролива Екатерины. По характерным профилям опознали вулканы Тятя на Кунашире и Берутарубе на западной оконечности Итурупа. Это была большая удача!

Вскоре отряд вышел из тумана полностью. Море вокруг просматривалось почти до горизонта, только на юго-западе в Южно-Курильском проливе все еще держалось туманное марево, ограничивавшее видимость в тех секторах до тридцати – сорока кабельтовых. В нем полностью тонула береговая черта Кунашира, чей берег далеко вдавался в пролив полуостровом Ловцова, хоть и скалистым, но довольно низменным.

Зато полуостров Часовой на западной оконечности Итурупа был виден вполне прилично. И над водой под мысами Рикорда и Гневный никакой мглы не было. Хорошая видимость на пути движения отряда и отсутствие судоходства в обозримых водах позволили благополучно миновать пролив. Ожидавшейся японской сигнализации так и не увидели. Берег выглядел совершенно пустым.

Оказавшись в Охотском море, продолжали следовать северо-западным курсом, ведущим к порту Корсаков на юге Сахалина. К вечерним сумеркам успели удалиться на двенадцать миль. Хотя и вулкан Тятя, и гора Руруй на северной оконечности Кунашира были еще хорошо видны слева по борту, в начале девятого начали разворот почти строго на восток, двинувшись после заката к северо-западному берегу Итурупа. Разглядеть этот маневр за дымом из наших труб с острова было невозможно.

Высланный для разведки «Жемчуг», ориентируясь по освещавшейся остатками заката еще какое-то время вершине вулкана Атсонупури, на одноименном полуострове, ограничивавшем залив Доброе начало с севера, спустя полтора часа после захода солнца уже обследовал его южный берег. Никого там не обнаружив, крейсер на малой мощности станции передал короткую телеграмму, состоявшую всего из трех повторявшихся троек, и встал на якорь за мысом Кабара. На берег свезли десант, быстро осмотревший побережье и убедившийся в том, что эти малонаселенные земли все так же пусты.

После этого вывели из действия котлы, не используемые при экономическом ходе, так как угля оставались буквально последние лопаты. В топки пошел весь, еще остававшийся на борту шлак, содранный с палуб линолеум и машинное масло. На берегу тем временем организовали забор пресной воды из двух ближайших к месту высадки речушек, а высланные к мысу шлюпки, после условного сигнала ратьером с подошедших больших кораблей, зажгли фонари, ориентируясь по которым в залив вошли «Николай» и «Урал».